Он не имел ни рук ни ног. Художник Григорий Журавлев
В 1963 году, в Югославии, сербский историк живописи Здравко Кайманович, проводя учет памятников культуры Сербской Православной Церкви, в селе Пурачин, около Тузлы, обнаружил икону, на оборотной стороне которой имелась надпись по-русски: "Сия икона писана в Самарской губернии, Бузулукского уезда, Утеевской волости, того же села, зубами крестьянином Григорием Журавлевым, безруким и безногим, 1885 года, 2 июля". Был сделан запрос в Государственный архив СССР, и он дал подтверждение.
В полутемной избе, освещаемой мигающим огнем лучины, за столом сидели сродники Марьи Журавлевой. Муж ее был забран еще на Успенье в солдаты и служил на далеком и опасном Кавказе, где участвовал в усмирении бунтующего Дагестана и Чечни. Сама Марья, взятая в село Утевки из богатой крестьянской семьи, лежала на чистой хрустящей соломе, постеленной на полу в хорошо протопленной баньке, и маялась третьими родами. Банька освещалась тремя маслеными коптилками, а роды принимала повивальная бабка Авдотьюшка, да еще тут была замужняя золовка Дашка, которая грела воду и раскладывала на лавке чистые тряпки и пеленки. Хотя роды были и третьи, но подвигались туго, и бабка уже применяла и мыльце, и выманивала ребеночка на сахарок, и даже послала девку к батюшке Василию открыть в храме Царские Врата и сотворить молебен с водосвятием преподобной Мелании Римляныне, которая благопоспешествует в родах. То ли мыльце, то ли отверзание Царских Врат, но что-то помогло, и банька вскоре огласилась пронзительным криком младенца. Но вслед за этим криком раздался отчаянный вопль Авдотьюшки. Золовка схватила коптилку, поднесла ее ближе к новорожденному и тоже завизжала. Ребенок родился без рук и без ног.
Двери избы распахнулись, и вбежала запыхавшаяся Дашка. Сродники, сидевшие за столом, все повернулись к ней с вопросом:
Ну что там? Дашка всплеснула руками и заголосила. Все всполошились.
Что, Манька померла?!
Да нет же.
Ну не вой ты, дура, говори толком, наконец!
Ребенок народился урод!
Как так урод?
А так, ручек нет, ножек нет, одно тулово да голова. Все гладко.
Вроде как яйцо.
Все вскочили из-за стола и бросились в баньку смотреть. В избу из церкви пришел отец дьякон за получением требных денег. Узнав такое дело, он раскрыл от удивления рот и стоял так минуты две, крестясь на образа. А потом сам побежал к баньке, подобрав края рясы.
Пропустите отца дьякона, пропустите, - расталкивая локтями сродников кричала Дашка. Дьякон завернул полу рясы, достал черепаховый очешник, степенно одел очки и тщательно оглядел ребенка.
Отец дьякон, как же это могло случиться? И девка наша, Манька, здоровая и крепкая как репка. Да и мужик ейный был как жеребец, а дите получилось бракованное? - в недоумении спрашивали Манькины сродники.
М-да, православные, вопрос этот сложный. Здесь только докторская наука в состоянии на него ответить. Но что касается моего мнения, то я как церковнослужитель могу сказать, что здесь сам сатана поработал. Без него, проклятика, здесь дело не обошлось. Видно, Господь усмотрел в этом младенце великого человека. Может быть, он назначен Господом быть генералом, а может быть даже архиереем. А дьявол по злому умыслу взял, да ручки и ножки-то отнял у младенца. Вот тебе и архиерей.
Впрочем, может быть, я ошибаюсь, так простите меня Христа ради. А от требных денег мы отказываемся, и в таких скорбных обстоятельствах не берем.
Родительницу с ребенком из баньки привезли в избу и поместили, в углу, отгородив его ситцевой занавеской. Сродники толпились около кровати и подавали советы:
Ты, Манька, тово, титьку ему не давай, - говорил дядя Яким, - он денька два покричит, похрундучит, да и окочурится. И тебя развяжет, да и сам в Царствии Небесном будет тебя благодарить. Нет ему места в энтой жизни, такому калечке. Ты вот сама-раскинь умом-то: ведь он вечный захребетник, ни рук, ни ног. Один только рот для еды, да брюхо. Куда он сгодится такой, разве что цыганам отдать, чтобы на ярмарках за деньги показывали.
Но все же через восемь дней младенца принесли в церковь.
Крещается раб Божий Григорий. Во имя Отца. Аминь. И Сына. Аминь. И Святаго Духа. Аминь.
Эк, какой он гладкий, - ворчал батюшка Василий, - не за что ухватиться. Едва не утопил в купели.
Дядя Яким был восприемником. Принимая окрещенного Гришу в сухие пеленки, он ворчал:
И что это за робенок такой, один только рот.
Батюшка Василий, укоризненно посмотрев на восприемника, сказал:
Мы, Якимушка, еще не знаем, какой Божий промысел об этом ребенке. А что касается рта, то этим ртом он может сотворить еще большие дела. Ведь рот служит не только для вкушеиия ястий, но сказано в Писании: "В начале было Слово". Погоди, погоди, еще не ты, а он тебя будет кормить. У моей матушки об этом ребенке был интересный промыслительный сон.
Хотя и сон, но ты, батюшка Василий, ты это не тово, не тово толкуешь. Ну как такой калек-ша будет мне, здоровому мужичище, пропитание предоставлять? Нет, не может быть такой возможности.
Что человеку невозможно, то Богу возможно, - сказал отец Василий, приступая к ребенку со святым миром.
Плохо бы пришлось маленькому Грише, если бы не старшие брат и сестра. Особенно сестра. Крестный, дядя Яким, сработал для Гриши особую низкую колясочку, Которую привез во двор со словами: "Для моего будущего кормильца". И где бы братик и сестра не ходили, они везде возили с собой Гришу; который рос смышленым мальчиком и смотрел на мир Божий ясными вдумчивыми глазами. Обучать его грамоте и закону Божиему приходил сам отец дьякон. Гриша, сидя на лавке, навалившись грудью на стол и держа в зубах карандаш, старательно выписывал на бумаге буквы: аз, буки, веди, глаголь, добро. Вся деревня его жалела, и все старались для него что-нибудь сделать, чем-то услужить. Дети, обычно безжалостные к юродивым, дурачкам и калекам, никогда не обижали и не дразнили Гришу. Отец Гриши так и не вернулся с Кавказа. Видно где-то сразила его лихая чеченская пуля. Но нужды в семье не было, потому что мир взял на себя заботу о ней. Распахивал и засевал земельный надел, собирал урожай и помогал общинными деньгами. Помогал и настоятель храма, батюшка Василий, помогал и барин - предводитель уездного дворянства, отставной генерал князь Тучков.
Рисовальные способности у Гриши проявились рано. И создавалось такое впечатление, что через свои страдания он видел многое такое, чего другие не видели. Своим детским умом он проникал в самую суть вещей и событий, и порой его рассуждения удивляли даже стариков. По предложению барина Гришу каждый день возили в колясочке в усадьбу, где с ним занимались учителя, обучавшие генеральских детей. Но особенно притягательной для Гриши была церковь. Село Утевки было обширное, и народу в нем жило много, а вот храм был маленький и тесный и всегда наполненный прихожанами. Гриша постоянно просился в храм Божий, и терпеливые братик и сестра, не споря, всегда отвозили его ко всенощной, к воскресной обедне, а также на все праздники.
Проталкиваясь с коляской через народ, они подвозили Гришу к каждой иконе, поднимали его, и он целовал образ и широко открытыми глазами всматривался в него, что-то шепча, улыбаясь, кивая головой Божией Матери, и часто по щекам его катились слезы. Его с коляской ставили на клирос Позади большой иконы Димитрия Солунского, и он всю службу по слуху подпевал хору чистым звонким альтом. Барин, князь Тучков, не оставлял Гришу своей милостью и, с согласия матери, отправил его учиться в Самарскую гимназию. Вместе с ним поехали его брат и сестра. Перед тем князь был у Самарского губернатора и все устроил.
Городской попечительский совет снял для всех троих квартиру неподалеку от гимназии, внес плату за обучение, а барин оставил деньги на прожитье и на извозчика. Брат отвозил Гришу в гимназию и оставался с ним в классе, а сестра хозяйничала дома, ходила на рынок, готовила нехитрую снедь. На удивление всем Гриша учился хорошо. Одноклассники вначале дичились его и сторонились, как губернаторского протеже и страшного калеку, но со временем привыкли, присмотрелись и даже полюбили его за веселый нрав, недюжинный ум и способности, но особенно за народные песни, которые он пел сильным красивым голосом.
Надо же, никогда не унывает человек! - говорили они. - Не то что мы - зануды и кисляи.
Кроме гимназии Гришу возили в городской кафедральный собор на богослужения и еще в иконописную мастерскую Алексея Ивановича Сексяева.
Когда Гриша оказывался в мастерской, он был просто сам не свой. Вдыхая запах олифы, скипидара и лаков, он испытывал радостное праздничное чувство. Как-то раз он показал хозяину мастерской свои рисунки на бумаге карандашом и акварелью. Рисунки пошли по рукам, мастера покачивали головами и, одобрительно пощелкивая языками, похлопывали Гришу по спине. Вскоре они, не ленясь, стали учить его своему хитрому мастерству тонкой иконной живописи, с самого изначала.
Хотя и обижен он судьбой, но Господь не оставит этого мальца и с нашей помощью сотворит из него мастера, - говорили они.
Хозяин, Алексей Иванович, специально для него поставил отдельный столик у окна, приделал к нему ременную снасть, чтобы пристегивать Гришу к столу, дал ему трехфитильную керосиновую лампу и от потолка на шнурке подвесил стеклянный шар с водой, который отбрасывал на стол от лампы яркий пучок света. А Гришиного брата учили тому, чего не мог делать Гриша: изготовлению деревянных заготовок для икон, грунтовке и наклейке паволоки, накладке левкаса и полировке коровьим зубом, а также наклейке сусального золота и приготовлению специальных красок. Самого же Гришу учили наносить на левкас контуры изображения тонкой стальной иглой – «графьей», писать «доличное», т. е. весь антураж, кроме лица и рук, а также и сами лики, ладони и персты. Брат давал ему в рот кисть, и он начинал. Трудно это было поначалу, ой как трудно. Доска должна была лежать на столе плашмя, ровно, чтобы краска не стекала вниз. Кисточку по отношению к доске нужно было держать вертикально. Чем лучше это удавалось, тем тоньше выходил рисунок. От слишком близкого расстояния ломило глаза, от напряжения болела шея. После двух-трех часов такой работы наступал спазм челюстных мышц, так что у Гриши не могли вынуть изо рта кисть. Ему удавалось раскрыть рот только после того, как на скулы накладывали мокрые горячие полотенца. Но зато успехи были налицо. Рисунок на иконе выходил твердый, правильный. Иной так рукой не сделает, как Гриша зубами. Молодой мастер, заглядывая на Гришин стол, кричал другим: "Эк, Гришка-подлец, ворона-то с мясом как ловко отработал! Гля, братцы, как живой, право же, к Илье Пророку летит!" В иконных сюжетах Гриша ориентировался на "Лицевой подлинник" - сборник канонических иконных изображений. Начал он с простых икон, где была одна фигура святого, но потом понемногу перешел к более сложным сюжетам и композициям. Хозяин, Алексеи Иванович, его поучал:
Гриша, ты икону пиши с Иисусовой молитвой. Ты человек чистый, в житейских делах не запачканный, вроде как истинный монах: Пиши истово, по-нашему - по-русски. Мы бы хотели так писать, да не получается. Опоганились уже, да и водочкой балуемся, и бабы в нашей жизни как-то путаются. Где уж нам подлинно святой образ написать! У нас не обитель монастырская, где иноки-изографы перед написанием образа постятся, молятся, молчат, а краски растирают со святой водой и кусочком святых мощей. Во как! Святое послушание сполняют. А у нас просто мастерская, с мирскими грешными мастерами. Нам помогает то, что иконы после наших рук в храмах Божиих специальным чином освящают. Тогда образ делается чистый, святой. Ну, а ты - совсем другое дело. У тебя совсем по-другому - благодатно получается. Но только не забывай блюсти канон, не увлекайся. Будет бес тебя искушать, подстрекать добавить какую-нибудь отсебятину, но держись канонического. Потому как каноническое - есть церковное, а церковное - значит соборное, соборное же - всечеловеческое. Не дай тебе Бог допустить в иконе ложь. Ложность в иконописании может нанести непоправимый вред многим христианским душам, а правдивость духовная кому-то поможет, кого-то укрепит.
Шли годы, и многому научился Гриша в мастерской Алексея Сексяева. В двадцать два года закончил он Самарскую гимназию и возвратился в родное село Утевку, где стал писать иконы на заказ. Написанные им образа расходились в народе нарасхват. Мало того, что иконы были хороши и благодатны, особенно в народе ценили и отмечали то, что это были не обычные иконы, а нерукотворные. Что Сам Дух Святый помогает Григорию-иконописцу, что не может так сработать человек без рук и без ног. Это дело святое, это - подвиг по Христу. Очередь заказчиков составилась даже на годы вперед. Гриша стал хорошо зарабатывать, построил себе просторную мастерскую, подготовил себе еще помощников и даже взял на иждивение своего дядю Якима, который к тому времени овдовел и постарел.
К 1885 году, в царствование благочестивого Государя Императора Александра Александровича, в богатом и хлебном селе Утевки начали строить соборный храм во имя Святыя Живоначальныя Троицы, и Гришу пригласили расписывать стены. Для него по его чертежу были сделаны специальные подмостки, где люлька на блоках могла ходить в разных направлениях. По сырой штукатурке писать надо было быстро, в течение одного часа, и Гриша, опасаясь за качество изображения, решил писать по загрунтованному холсту, наклеенному на стены. Около него все время находились брат и еще один помощник, которые его перемещали, подавали и меняли кисти и краски. Страшно тяжело было расписывать купол храма. Только молитвенный вопль ко Христу и Божией Матери вливал в него силы и упорство на этот подвиг. Ему приходилось лежать на спине, на специальном подъемнике на винтах, страдать от усталости и боли, и все-таки он сумел завершить роспись купола. От этой работы на лопатках, крестце и затылке образовались болезненные кровоточащие язвы. Работа со стенами пошла легче. Первым делом Григорий начал писать благолепное явление патриарху Аврааму Святыя Троицы у дуба Мамврийского, стараясь, чтобы вышло все, как у преподобного изографа Андрея Рублева.
Прослышав о таком необыкновенном живописце, из Петербурга приехали журналисты с фотографом. Стоя у собора, они расспрашивали работающих штукатуров: "Как это Григорий расписывает собор, не имея конечностей?" Псковские штукатуры ухмылялись, свертывали из махорки толстые цигарки и окуривали едким густым дымом любопытных журналистов.
Как расписывает? Известно как - зубами, - говорили мужики, попыхивая самокрутками, - берет кистку в зубы и пошел валять. Голова туды-сюды так и ходит, а два пособника его за тулово держат, передвигают помалу.
Чудеса! - удивлялись журналисты. - Только на Руси может быть такое. А пустит он нас поснимать?
Как не пустит. Пустит, без сумления. Пускай народ православный, хоть не в натуре, а все же на ваши фотки поглядит. Иконы у Григория уж больно хороши, для души и сердца очень любезны. Одним словом сказать - нерукотворенные.
Несколько лет подряд расписывал храм Григорий, От напряженной работы и постоянного вглядывания в рисунок почти вплотную испортилось зрение. Пришлось ехать в Самару заказывать очки. Очень беспокоил рот. Постоянно трескались и кровоточили губы, основательно стерлись передние резцы, на языке появились очень болезненные язвочки. Когда он, сидя после работы за столом, не мог есть от боли во рту, сестра, вытирая ладонью слезы и всхлипывая, говорила:
Мученик ты, Гришенька, мученик ты наш.
Наконец, храм был расписан полностью, и на его освящение прибыли сам епархиальный архиерей, самарский губернатор, именитые купцы-благодетели, чиновники губернского правления и духовной консистории. Из окрестных деревень собрался принарядившийся народ. Когда начальство вошло в храм и оглядело роспись, то все так и ахнули, пораженные красотой изображений. Здесь в красках сиял весь Ветхий и Новый Завет. Была фреска "Радость праведных о Господе", где праведные, ликуя, входят в Рай. Было "Видение Иоанна Лествичника", где грешники с лестницы, возведенной на воздусях от земли к небесам, стремглав валятся в огненное жерло преисподней. Изображение настолько впечатляло, что две купчихи так и покатились со страху на руки своих мужей и без памяти были вытащены на травку. Было здесь и "Всякое дыхание да хвалит Господа", и "О Тебе радуется Обрадованная всякая тварь", где были изображены всякие скоты, всякая тварь поднебесная, дикие звери и красавец павлин, а также само море с гадами и рыбами, играющими в пенистых волнах.
Освящение было торжественное. Пел привезенный из Самары архиерейский хор. Ектений громовым гласом произносил соборный протодьякон, к радости и восторгу его поклонников, самарских купцов-толстосумов.
А Гриша в это время был болен и лежал у себя дома на коечке. Перед ним на полу сидел, звеня цепями, юродивый Афоня и по-собачьи из миски со щами хватал зубами куски говядины, крестился и утробно икал, жалобно прося согреть душу водочкой.
Примерно через месяц после освящения собора из Самары в Утевку в щегольской коляске, запряженной парой гнедых гладких лошадей, приехал чиновник по особым поручениям при губернаторе с толстым большим конвертом, запечатанным гербовыми сургучными печатями. В конверте было Письмо от министра двора Его Императорского Величества с приглашением Григория Николаевича Журавлева в Санкт-Петербург и с приложением пятисот рублей ассигнациями на дорогу.
Провожали Гришу к царю в Петербург всем селом. Отслужили напутственный молебен, напекли пирогов-подорожников. Осенним светлым днем бабьего лета, когда к югу потянулись треугольные стаи птиц, а в чистом, пахнущем вялым листом воздухе полетели легкие паутинки, соборный дьякон выпевал ектению: "О еже послати им Ангела мирна, спутника и наставника сохраняюща, защищающа, заступающа и невредимо соблюдающа от всякаго злаго обстояния, Господу помолимся".
Григория сопровождали брат и сестра. От Самары вначале плыли на пароходе "Св. Варфоломей", а потом ехали чугункой во втором классе. В купе заглядывали праздные зеваки, чтобы поглазеть на необыкновенного урода, которого, как они полагали, везли на ярмарку на показ.
Петербург их встретил резким западным ветром и холодным дождем. На вокзале встречали посланные от графа Строганова люди с каретой. Григорию было известно, что граф - большой ценитель русской старины и обладатель самой большой коллекции древних русских икон. Карета подкатила к Строгановскому дворцу на Невском проспекте, и приезжих поместили во флигеле для гостей. Они расположились в трех комнатах. Кроме того, для Григория была приготовлена иконописная мастерская со всем набором кистей и красок. Буквально с первого дня к Григорию стали приходить посетители. Первым явился именитый первогильдейный купец Лабутин - антикварщик и обладатель крупной, правда бессистемной, коллекции икон. Он осмотрел Гришу своим немигающим совиным взглядом, легкий/ поджарый сел в кресло, потер сухие ладони и предложил Грише заключить контракт на изготовление пятидесяти икон за хорошую плату. Тут же выложил на стол крупную сумму задатка.
А если помру, - сказал Гриша, - что тогда будет?
Лабутин опять потер руки и пожелал ему многая лета, но, если все же будет такая Господня воля, то он неустойки не потребует, а просто понесет убытки. Вслед за этим потянулся нескончаемый поток посетителей.
Были здесь студенты Академии художеств, были любопытные великосветские дамы, были газетчики и журналисты, были ученые - профессора медицины Бехтерев, Греков, Вреден и даже один известный академик анатомии. Навестил его и земляк, приехавший с Поволжья, - знаменитый иконописец Никита Савватеев, писавший образа для Царской семьи. Он подарил Грише икону Преподобного Сергия Радонежского, кормящего в лесу хлебом медведя. Гриша икону принял с удовольствием и долго рассматривал подарок, дивясь тонкому строгановскому письму. При этом он припомнил, что блаженный Афоня - юродивый из его села Утевки - как-то говорил ему, что звери без страха, с любовью идут к святому, потому что чуют в нем ту воню, которая исходила от Праотца нашего Адама до его грехопадения.
Как-то раз к Грише зашел сам граф Строганов и предупредил, что ожидается высокое посещение Государя Императора Александра III и его супруги Императрицы Марии Федоровны. Что им угодно познакомиться с Гришей и посмотреть его в работе.
И вот, в один прекрасный солнечный зимний день, во двор Строгановского дворца въехала карета Государя в сопровождении казачьего конвоя. Казачий сотник и хорунжий первыми вошли в помещение и тщательно осмотрели его. Гриша сидел на диване в ожидании высоких гостей и смотрел на входную дверь. И вот, дверь открылась, и вошел Государь с Императрицей.
Государь был видом настоящий богатырь. Приветливое широкое лицо его было украшено густой окладистой бородой. Одет он был в военный мундир с аксельбантом под правый погон и белым крестом на шее, широкие шаровары заправлены в русские сапоги с голенищами гармошкой. Государь сел рядом с Гришей. Напротив, в кресла села Императрица. Взглянув на Гришу, она сказала Императору по-французски: "Какое у него приятное солдатское лицо". Действительно, на Гришу приятно было смотреть: глаза у него были большие, ясные и кроткие, лицо чистое, обрамленное темной короткой бородкой. Волосы на голове недлинные и зачесаны назад.
Окружавшие Гришу люди засуетились и стали показывать иконы его письма. Иконы были безукоризненно прекрасны и понравились Августейшей чете. Императрице особенно приглянулся Богородичный образ - "Млекопитательница", который тут же и был ей подарен.
Ну, а теперь посмотрим, как ты работаешь, - сказал Государь, вставая с дивана. Гришу перенесли в мастерскую, посадили на табурет и пристегнули к столу ремнями. Брат дал ему в зубы кисть. Гриша оглядел свою недоконченную икону, обмакнул кисть в краску, немного отжал ее о край и начал споро писать лик святого. Вскоре его кисть сотворила чудо, и с иконы глянул благостный образ Святителя Николая Чудотворца.
Шарман, шарман, - посмотрев в лорнет, сказала Императрица.
Ну, спасибо, брат, уважил, - сказал Император и, отстегнув золотые карманные часы с репетицией, положил их на столик рядом с Гришей. Затем обнял его и поцеловал в голову.
На следующий день из Канцелярии двора Его Величества принесли указ о назначении Грише пенсии - пожизненно, в сумме 25 рублей золотом ежемесячно. А также еще один указ самарскому губернатору о предоставлении Григорию Журавлеву резвого иноходца с летним и зимним выездом.
Пробыв в Петербурге до весны, когда с полей стаял снег, а по Неве прошел лед, Гриша с сопровождающими вернулся назад в родные Утевки. И там жизнь пошла по-старому. С утра звонили в соборе, и изографа на иноходце с летним выездом везли на раннюю и сажали в кресло на клиросе, где он от души пел весь обиход обедни. Как почетному лицу и благодетелю на серебряном блюдце в конце службы дьякон подносил ему антидор и, в ковшике, сладкую винную запивку. После службы тем же путем ехали на иноходце домой, где он вкушал завтрак, смотря, по дню, скоромный или постный. Помолившись в Крестовой комнате, он перемещался в мастерскую и с головой уходил совсем в другой мир, где не было кабаков, пьяных мужиков с гармошками, вороватых цыган, бранчливых краснощеких баб и усохших сплетниц-старух. А был там мир удивительных красок, которыми он на липовых л кипарисовых досках буквально творил чудеса. На поверхности этих досок его Богоданным талантом рождалось Святое Евангелие в красках. Там был и радостный плач, и умиление, и неистовый вопль, и неутешные скорби.
Когда он уставал, то просил кликнуть блаженного Афоню, который не всегда - "шалам-балам" - нес всякую непонятную чушь, но мог говорить и удивительные речи. Обычно он садился на пол и, обсмоктав принесенную из кухни большую говяжью кость и выбив из нее жир, начинал разговор о том, что бывает мир праведный и неправедный. Мир - грешный повселюдный и прелюбодейный - принадлежит людям и бесам и пишется через десятиричное "и" - МIРЪ, а мир праведный Божий, по-древнееврейски называемый ШАЛОМ, пишется через букву "иже" - МИРЪ. Так что ты, Гришуня, в надписании титлов на образах не дай промашки.
Удивлялся Гриша: и где это блаженный Афоня успел набраться премудрости такой?
Гриша часто задумывался о иконописном каноне. Иногда у него возникало искушение добавить, что-то от себя, но совесть и религиозное чувство удерживали его от этого. Он знал, что иконописный канон создается, во-первых, святыми, через мистические видения и через их духовный опыт, во-вторых, через откровения Божиим людям в чудесах наитием Святаго Духа, и, в-третьих, он черпается из сокровищницы Священного Писания и Предания. Иконописцы были только ревностными исполнителями, Но при этом они обязательно должны были быть людьми праведной жизни. Что касается последнего условия, то как раз оно-то соблюдалось довольно слабо, если, конечно, не считать богобоязненных монастырских изографов. Еще можно было поручиться за старообрядческие иконописные мастерские, откуда были изгнаны табак, водка, и вообще все было строго и по чину.
У Гриши в Самаре был знакомый иконописец - выкрест Моисейка. Таланта у него было хоть отбавляй. Учился в Московском училище живописи и ваяния, стипендиат фабриканта миллионера Рябушинского. Но был Моисейка человеком неукротимой плоти, силой и ростом походил на Самсона, сына Маноева, и жил, как говорится, "нога за ногу". То он как одержимый запирался в мастерской и писал иконы, то целый месяц бражничал по кабакам с непотребными девками, пока не пропивался дотла. Иконы его расходились больше по дворянству, интеллигентам-русофилам, а также по богатым кабакам и гостиницам. Так, все больше для антуража, или, как сейчас говорят, - интерьера. Православный народ их не брал, и не потому, что цена на них была высока, а потому, что они были безблагодатны, лишены высокого духа святости. Бесспорно, они были красивы и эффектны, но какие-то приземленные, портретные. А все потому, что Моисейка был блудник и пьяница. Много раз его Гриша укорял за эти пороки, но Моисейка, ухмыльнувшись, возражал:
Тебе, Гриша, легко быть праведником: рук нет, ног нет, девку обнять нечем, а мне-то каково?! Если во мне два беса сидят лютых - пьяный бес и блудный? Они меня долят (одолевают), и я ничего не могу с собой поделать.
И когда он, по своему обыкновению, напился в Утевках и подрался с кабатчиком, Гриша велел его связать и везти к Владыке в Самару, чтобы тот его упек в монастырь на исправление и покаяние.
Конечно, изографы были только исполнителями воли святых. Так, преподобный Андрей Рублев никогда бы не написал своей знаменитой "Троицы", если бы не наставил его преподобный Сергий Радонежский. В сравнительно недавние времена, в конце XIX века, преподобному старцу Амвросию Оптинскому было явление Божией Матери на воздусях, благословляющей хлебную ниву. И вот, по этому случаю стали писать новый Богородичный образ - "Спорительница хлебов". Правда, икона эта пока еще мало распространена, но впоследствии, благодаря своей благодатной идее напитать всех труждающихся и обремененных хлебом духовным и хлебом ржаным, по милости Божией распространится она по всей Руси Великой.
Итак, минуту за минутой отстукивал маятник старинных часов в Гришиной келье, день за днем раздавался мерный колокольный звон с собора Святыя Живоначальныя Троицы. Год за годом с шумом шел по реке ледоход, предвещая приход Пасхи и унося в Вечность времена и сроки. И вот, наступил новый, двадцатый век, век, в котором человечество опозорило себя неслыханно кровавыми войнами, чудовищными злодеяниями, наглым и гордым богоборчеством, глумливым и гордым прорывом в космос - этим современным аналогом Вавилонской башни.
Хотя у Григория были средства, но иконописную мастерскую он не заводил, а по-прежнему писал образа сам. За его иконами приезжали не только с далеких окраин России, но даже из других православных стран. Гриша всегда был в ровном мирном расположении духа, ничто не колебало и не омрачало его души. Всегда веселый, остроумный, жизнерадостный, как огонек светил он людям, поддерживал их как мог в трудные времена. Очень любил ездить на рыбалку, где часами просиживал на берегу реки с легкой удочкой в зубах. Но в 1916 году, когда шла тяжелая кровопролитная война с Германией, он заскучал, стал часто болеть. Во время одной трудной болезни ему в сонном видении было откровение: что скоро наступят, лихие времена, когда и он сам, и его иконы никому не будут нужны. Церкви начнут закрывать, закроют и Утевский собор во имя Святыя Троицы, осквернят и запоганят его, как говорится в Откровении Иоанна Богослова, и превратят в овощной склад. А через три года так и случилось. И слава Богу, что Гриша этого не видел, Потому что уже лежал в могиле.
Он лежал маленьким, коротким обрубком, исполнивший в жизни этой меру дел своих. Лицо его было спокойно и выражало какую-то солдатскую готовность, как заметила когда-то Императрица Мария Федоровна. Наверное, там, в другом измерении, в неведомых нам областях он приступил к каким-то новым неземным обязанностям. Монахиня в черном размеренно читала Псалтирь, на Славах поминая покойного. Ровными желтыми огоньками горели свечи. У изголовья на полу, обняв ножку стола, сидел и плакал блаженный Афоня. Народ приходил прощаться, крестясь на иконы и на покойного. Хоронили его торжественно. Народу собралось много, приходили из соседних деревень и даже из Самары. Преосвященный Владыка распорядился, чтобы Гришу похоронили в церковной ограде, у алтаря. Гробик был маленький, короткий, наподобие раки, в которой покоятся мощи святых. Пропели "Вечную память". С пением "Святый Боже, Святый Крепкий" понесли к могиле.
Время было суровое, шла тяжелая первая мировая война, в которой Россия терпела поражение. Было много убитых, раненых, отравленных газами. По базарам, прося милостыню, ползали в кожаных мешках безногие калеки. Но близились времена еще страшнее и ужаснее...
Когда в очередной раз пришел заказчик за своей иконой "Благоуханный цвет", она оказалась законченной, и даже была покрыта олифой. Кто завершил икону - неизвестно.
А на могиле Гриши был поставлен простой Православный Крест с надписью: "Се, Человек".
Использованные материалы:
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости
, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Его имя на протяжении нескольких десятилетий считается настоящим символом несгибаемости человеческого характера перед самыми тяжкими испытаниями. Мальчик из заволжского села Утёвки, в середине XIX столетия родившийся фактически без рук и без ног, при взрослении проявил такую волю к жизни, что вскоре стал известным на всю округу художником-иконописцем. При этом свои произведения безрукий творец создавал, держа кисти зубами. Григорий Журавлёв всей своей биографией доказал, что сила духа и сила характера человека может преодолевать любые, самые страшные преграды, преподнесённые ему судьбой (рис. 1).
«Он не имел ни рук, ни ног… Таким его создал Бог…»
Впервые услышав песню-притчу от Светланы Копыловой (известного московского православного барда) о калеке-иконописце, который от рождения «не имел ни рук, ни ног, он сам ни есть, ни пить не мог, он человека был кусок, таким его уж создал Бог…», и, поразившись смыслом песни, воспринял ее всё же как символ, но позднее узнал, что, оказывается, за этой притчей стоял реальный человек, жизнь которого и ее значение не опишешь в одной песне.
В 2008 году исполнилось 150 лет со дня рождения замечательного иконописца Григория Журавлёва – безрукого и безногого художника из села Утёвка Самарской губернии.
Его имя стало широко известно в России и за границей после того, как в 1963 году в Югославии историк живописи Здравко Кайманович, проводя учёт памятников культуры Сербской Православной Церкви, обнаружил в селе Пурачин икону, на которой было написано по-русски: «Сия икона писана в Самарской губернии, Бузулукского уезда, Утёвской волости того же села зубами крестьянина Григория Журавлёва, безруким и безногим, 1885 года, 2 июля». Госархив позднее подтвердил эти сведения: был такой иконописец.
Родился Григорий Журавлёв в большой крестьянской семье в богатом селе Утёвка, недалеко от Самары в 1858 году. Родители испытали шок, когда увидели, что младенчик – калека. У него не было ручек и ножек. Мать плакала, отец ходил смурной, соседки шушукались: «Богом обижен». По воспоминаниям, мать Григория хотела от великого горя наложить на себя руки (утопиться), вместе с собой умертвив и младенца, но дед, Петр Васильевич Трайкин, этому воспрепятствовал, «доказав вредность замысла своей дочери». Он сказал, что Гришу будет растить сам.
Время шло, а мальчонка, несмотря на свое увечье, рос жизнерадостным и пытливым. «Бог призрел на раба Своего» – такое суждение высказали жители Утёвки. Ребенок-калека вызывал не столько жалость, сколько удивление: ползая по двору, брал в зубы прутик и подолгу рисовал на песке людей, дома, животных. Да так ловко у него выходило – загляденье одно.
Оказалось, что Гриша не обижен Богом, а особо отмечен талантом. Когда мальчик подрос, дед стал возить его в школу. Зимой на салазках, а летом на тележке. После смерти Петра Васильевича школу пришлось оставить, но с умным ребенком на дому занимался учитель земской школы Троицкий.
Как-то летом сельская ребятня отправилась с мальцом-калекой на речку. Все пошли купаться, а Гришу оставили на бугре. Тут-то на него и спикировал орел, да необычный – двуглавый. На глазах у растерявшейся детворы птица подняла тело-обрубок в небо. Пронзительный детский крик, видимо, испугал орла, – он выпустил добычу. «Никак, Ангелы подстелили соломку», – рассудили в селе, когда подняли с земли Гришу невредимым!
Мальчик учился писать, держа перо в зубах. И почерк у него был очень хорош. В дом Григория потянулись односельчане с просьбой написать письмо родным или прошение чиновнику. Природные способности позволили инвалиду в 22 года закончить (экстерном и с отличием) Самарскую мужскую гимназию. В учении ему помогал Бог, а в обыденной жизни – старший брат Афанасий. После смерти матери, он стал для него нянькой, а вернее, его руками и ногами: носил, кормил, мыл. Любил Григорий посещать храм, куда на службы приносил его брат. У художника вместо ног чуть-чуть пониже колен были обрубки, и он все же мог ходить на коленях. Он привязывал ремнями к коленям кожаные ходульки и передвигался, согласно газете «Самарские ведомости» в 1880 году: атрофированы были от кисти до плеча руки и от ступни до колена – ноги, но все же на коленях он ходить мог. Так его либо носили, либо он потихоньку перемещался сам.
Вернувшись домой, Григорий стал самостоятельно изучать черчение, анатомию человека, живопись, иконографию. А позже стал писать иконы. В 1885 году газета «Самарские губернские ведомости» писала: «Журавлёв задумал во что бы то ни стало выучиться писать масляными красками «настоящие образа». И вот в 15 лет он, никуда доселе не выезжавший из родного села, прибыл в губернский город и обратился к проживающему здесь живописцу Травкину с просьбой показать ему, как пишутся образа. Тот ласково принял необычного ученика, оставил на несколько дней в своей квартире и познакомил с первыми приемами живописи. Этого для Журавлёва было достаточно. Закупив в Самаре красок, кистей и прочего, он вернулся в родную Утёвку, и, заказав себе стол с особыми приспособлениями, принялся учиться живописи».
Через пять лет юный иконописец решил подарить несколько икон высокопоставленным лицам Самары. На его «живые» иконы обратили внимание – стали поступать заказы. А вскоре Губернское земское собрание, приняв во внимание бедственное положение семьи Журавлёвых, назначило ему ежегодную пенсию в 60 рублей.
В работе Григорию помогала вся семья. Брат Афанасий мастерил деревянные заготовки для икон, готовил краски, бабушка подбирала кисти, а отец доставлял иконы в Самару. Позднее у Журавлёва появились ученики – Михаил Хмелев и Василий Попов.
Григорий любил учиться, много читал, благо в доме была большая библиотека. В 1884 году Журавлёв обратился к Самарскому губернатору, всегда принимавшему участие в его жизни, с просьбой представить написанную икону Святителя Николая Чудотворца Цесаревичу Николаю, будущему Императору. В личном архиве генерал-губернатора А.Д. Свербеева сохранилось письмо, адресованное Журавлёвым Цесаревичу: «Его Императорскому Высочеству Государю Наследнику Цесаревичу. Ваше Императорское Высочество, покорнейше и усердно прошу Ваше Императорское Высочество, что я, крестьянин Самарской губернии Бузулукского уезда с. Утёвка Григорий Журавлёв, от всего моего сердца желаю поднести Вашему Императорскому Высочеству икону – Святителя и Чудотворца Николая, которую я написал ртом, а не руками по той причине, что от своей природы не имею силы и движения в руках и ногах своих. Ваше Императорское Высочество, покорно прошу Вашего Высочайшего имени принять сию икону, которую я подношу к Вашему Императорскому Высочеству от всей моей души и любви. Ваше Императорское Высочество! Покорнейше прошу Вас допустить препровождаемую сию икону до Вашего Высочайшего имени потому, что я не имею у себя рук и ног. И написал сию икону по вразумлению Всемогущего Бога, который допустил меня на Свет Божий. И даровал мне дар. Потом открылось движение моего рта, которым я управляю свое мастерство по повелению Божию».
Цесаревич икону милостиво принял. Вскоре Император Александр III пригласил Журавлёва во дворец. Здесь крестьянин живописец написал портрет семьи Романовых. Бытует легенда, что на обратном пути Григорий помимо своей воли попал в бродячий цирк на колесах. Полгода возили его по России – показывали публике как диковинку. С большим трудом удалось вернуться на родину.
Есть еще и такая версия истории: в начале XX века молва о крестьянском богомазе дошла до царя Николая II. Царь призвал к себе Григория, и заказал ему портрет всей царской семьи. Целый год утёвский иконописец жил в Петербурге. Работу выполнил, и царь остался доволен. Хотя портрет тот не найден, достоверно известно, что государь пожаловал самарскому крестьянину пожизненную ежемесячную пенсию в 25 рублей золотом. По тем временам это были огромные деньги. А Самарскому губернатору велено было «выдать Журавлёву иноходца с летним и зимним выездом».
В память о чудесном спасении Императорской семьи при крушении поезда от бомбы террористов в октябре 1888 года самарские дворяне заказали Григорию Журавлёву икону для поднесения Александру III, о чем свидетельствуют документы, хранящиеся в Госархиве Самарской области.
Образ покровителя Самары святителя Алексия, митрополита Московского, Самарский губернатор А.Д. Свербеев также поручил написать Журавлёву.
По сохранившимся воспоминаниям жителей Утёвки, Григорий был веселого нрава, очень доступный, любил ядрено, по-крестьянски пошутить. Очень энергичный, любил рыбалку, задорно пел частушки. Чтобы позабавить детей, брал в зубы пастушеский кнут, размахивал и хлопал им с оглушительным свистом.
В 1885 году в Утёвке началось строительство нового каменного храма. Церковь в честь Святой Троицы строилась по чертежам и под непосредственным руководством Григория Журавлёва (таким образом можно сказать, что он обладал и архитектурным талантом!). По его эскизам были написаны все фрески. И церковь у него получилась приземистая, широко раскинувшаяся, как будто крепко держащаяся за землю. Как говорят земляки художника, чем-то похожая на самого Григория. И десятиметровый в диаметре купол храма художник расписывал сам. Он укладывался в специальную люльку и лежа работал.
После двух-трех часов такой работы наступал спазм челюстных мышц так, что у Гриши не могли вынуть изо рта кисть. Ему удавалось раскрыть рот только после того, как на скулы накладывали мокрые горячие полотенца. И так день за днем, месяц за месяцем, год за годом. От этой работы на лопатках и затылке художника образовались кровоточащие язвы. Кожаные ремни впивались в его тело. От постоянного вглядывания в рисунок почти полностью испортилось зрение. Трескались и кровоточили губы, стерлись передние зубы. Наконец в 1892 году работа была закончена. Это был подвиг…
Эти образа сохранились до сего дня: на куполе изображены Святая Троица и семь Архангелов. На фресках – апостолы Иоанн Богослов и Андрей Первозванный, митрополиты Московские Петр и Алексий. Совсем недавно стал проявляться лик св. Симеона Верхотурского.
В храме великолепная акустика, в стены строителями были встроены специальные горшки (голосники). Освящена церковь в 1892 году. При ней была школа и небольшая библиотека.
В 1934 году советские власти начали разрушать колокольню. Разожгли костры под деревянными опорами. Иконы со стен срывали баграми. Наиболее ценные отправили в Самару, остальные ночью привезли на колхозную пасеку – для изготовления пчелиных ульев. Но пчеловод Дмитрий Лобачев тайно раздал иконы жителям села. Взамен ему принесли необходимое количество досок.
К разрушению самого храма власти приступали не один раз. Но неожиданные обстоятельства вынуждали богоборцев то и дело откладывать задуманное. Так Промыслом Божиим церковь сохранилась до наших дней.
Вернули ее верующим в 1989 году. Через два года храм освятили. Администрация Нефтегорского района выделила 100 тысяч рублей на строительство разрушенной колокольни. Из Воронежа привезли восемь колоколов. На самом большом из них в честь утёвского художника сделана надпись «Григорий». В 2006 году в церкви поставили новый резной иконостас. Теплится в храме неугасимая лампада (рис. 2, 3).
А нерукотворные образа Журавлёва нашлись почти в каждой утёвской избе и в соседних селах. Дешевую икону купить крестьянам было по силам, поэтому художник писал для них образа на дереве и без позолоты. Но после поездки в Санкт-Петербург, когда в семье появился достаток, он все чаще писал образа на золоте и собственноручно подписывает на тыльной стороне: «Сию икону писал зубами крестьянин Григорий Журавлёв села Утёвка Самарской губернии, безрукий и безногий».
В последние годы местные жители вернули в храм иконы письма Журавлёва «Господь Саваоф», «Жены-Мироносицы», «Спаситель Благословляющий», «Царь Давид», «Крещение Господне», «Воскресение Христово». Из Казахстана привезли икону «Святые Кирилл и Мефодий». Из Москвы пришло сообщение, что образ Журавлёва «Святой Лев – папа римский» находится в церковно-историческом кабинете Троице-Сергиевой лавры вместе с работами Виктора Васнецова, Василия Сурикова и Михаила Нестерова. Еще одну журавлёвскую икону недавно обнаружили на Урале.
Самарская епархия совместно с властями губернии многое делает для возрождения памяти об удивительном иконописце. В епархиальном церковно-историческом музее и в Самарском областном историко-краеведческом музее имени П.В. Алабина уже несколько лет экспонируются его нерукотворные образа.
– Слава Богу, что в наше время восстанавливается историческая справедливость и воздается должное таким талантам, как живописец Григорий Журавлёв, – сказал архиепископ Самарский и Сызранский Сергий. – Рожденный с недугом, но имея глубокую веру и силу духа, он творил во имя Бога и для людей. Его иконы несут Божественный свет, помогают людям.
Умер Григорий Журавлёв 15 февраля (по новому стилю) 1916 года. По благословению правящего архиерея его похоронили в ограде сельского храма. После революции могилу сравняли с землей, и долгие годы никто даже и не вспоминал о художнике-самоучке, поразившем своим талантом царя. Удалось определить место захоронения Журавлёва, в ограде утёвского храма, указанное жительницей села Марией Емельяновной Пестимениной – внучкой попечителя храма Иона Тимофеевича Богомолова. На месте упокоения иконописца по благословению архиепископа Самарского и Сызранского Сергия установили православный крест – так обозначилась его могила. Сохранился дом мастера-иконописца (рис. 4).
Сколько икон написал Григорий Журавлёв, неизвестно. Надеемся, что судьбы многих из них будут открываться для нас со временем. Особо выделяется одна работа Журавлёва – «Утёвская Мадонна». Это не каноническая икона. На ней изображена простая крестьянка. Работа долгие годы хранилась в доме утёвской жительницы. А когда та умерла в конце 90-х годов, ее племянники отказались вернуть икону в храм. По словам настоятеля храма отца Анатолия, они решили продать ценную реликвию и отправили ее в Самару. Дальше судьба Утёвской Мадонны неизвестна.
Земляки живописца – доктор технических наук, профессор, Александр Малиновский и учитель-краевед, член Союза писателей России, Кузьма Данилов собрали большой исторический материал о художнике-самородке. В тех школах Самарской области, где преподаются «Основы Православной культуры», учителя рассказывают детям и об иконописце-крестьянине Григории Журавлёве.
Написанные им иконы ценили в народе, потому что от них исходили особые благодать и чистота, их считали нерукотворными: без помощи Господней не может так сработать человек без рук и без ног, держа кисточку в зубах. Больше половины выполненных Григорием икон были на золоте, и многие собственноручно подписаны им на тыльной стороне.
В наше время один художник выполнил красками с фотографии Григория Журавлёва его портрет (рис. 5).
Есть даже люди, которые хотели бы канонизировать Григория Журавлёва. Но для канонизации нужны чудеса по молитвам к подвижнику. Или чудеса от икон Журавлёва. Таких фактов известно не много, но они есть.
Кроме икон, сохранились карандашный портрет молодого человека работы Григория Журавлёва, он хранится в утёвском музее. По словам бывшей владелицы портрета, на нем изображен Иван Соловьев, прибывший в поселок Кряж вместе со своей супругой из села Кинель-Черкассы. Известно, что Журавлёвым были написаны еще два портрета. Но найти их пока не удалось.
Четыре иконы находятся в Самарском церковно-историческом Епархиальном музее. Это иконы Божией Матери «Млекопитательница» Смоленская, святые Кирилл и Мефодий, «Жёны-Мироносицы». Последняя икона без подписи Журавлёва, поэтому нельзя утверждать, что это его работа, но приписывается ему. Есть также эскиз головы ребенка письма Журавлёва. Икона «Святой Лев – папа Римский» находится в церковно-археологическом кабинете Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Известная многим икона Спасителя хранится в утёвском Свято-Троицком храме. Там же иконы «Иисус Христос с Предстоящими», «Усекновение главы Иоанна Предтечи», «Взыскание погибших», «Скоропослушница», и другие. Также есть икона «Святой Георгий Победоносец» в Пюхтицкой обители (Эстония).
В иконах Григория Журавлёва тишина, мир и покой, они призывают к истинному покаянию, так необходимого нам (рис. 6-13).
Литература
Григорий Журавлёв. – Из книги: Добрусин В.А., Карасёв В.Н., Нохрин А.А. Биографическая энциклопедия «Самарские судьбы-2010». Самара. Издательский дом «Агни», 2011. Стр. 152-153.
Григорий Журавлев с братом Афанасием
Он родился в 1858 году в селе Утевка Самарской губернии. Это был необычный ребёнок: Григорий появился на свет без рук и без ног. С раннего детства у мальчика стал проявляться талант живописца. Соседи вспоминают, как удивлялись, когда видели малыша-калеку, ползающего по двору с кусочком угля во рту. Этим углём малыш рисовал на заборе всё, что видел вокруг себя.
Спустя несколько лет Гришу послали учиться в мужскую гимназию в Самару. Кроме того, родители постоянно возили сына в кафедральный собор в городе и в мастерскую, где писались иконы. Однажды мальчик показал иконописцам свои рисунки. Работы впечатлили мастеров, и они предложили Грише обучаться иконописному искусству.
После обучения в гимназии Гриша Журавлёв вернулся в родное село, где начал заниматься иконописью. У него постоянно заказывали иконы, поэтому без работы юноша не сидел ни одного дня.
В 1885 году в Утевке начали строить большой Троицкий собор. Журавлёву предложили расписать стены в соборе. Специально для него в здании были устроены подмостки, на которых он проводил за работой практически целые дни. Лишённому рук и ног живописцу особенно сложно было оформлять купол собора. Ему приходилось постоянно лежать на спине, отчего на лопатках, затылке и крестце у него образовались язвы. Несмотря на боль, Григорий завершил роспись храма. Фрески, выполненные им, прославили Троицкий собор на всю округу.
Храм села Утевка сегодня
О талантливом мастере вскоре узнал царь Николай Второй. Журавлёва позвали работать в столицу, где мастер прожил 3 года. Он написал групповой портрет царствующей семьи. Вернувшись на Родину, Журавлёв начал получать пенсию в 25 рублей, которую по царскому указу ему назначили сразу после отъезда мастера из столицы.
Несмотря на то, что средств на собственное содержание у Григория было достаточно, он продолжал вдохновенно писать иконы, за которыми к знаменитому иконописцу приезжали покупатели из самых отдалённых уголков России. У Журавлёва в то время уже были ученики, которые в основном помогали ему готовить доски для икон, грунтовать их и смешивать краски.
Современники вспоминают, что у Григория был очень весёлый нрав, практически никогда он не падал духом, не впадал в уныние, все события в жизни принимал ровно и спокойно. Многие люди очень любили его и никогда не испытывали к нему жалости, поскольку Григорий Журавлёв отличался исполинской силой духа, которой могли бы позавидовать многие здоровые и красивые внешне люди.
После смерти иконописца в 1916 году его тело было похоронено возле церкви, как хоронят священнослужителей.
Революция 1917 года очень изменила жизнь в России. Храм, расписанный Григорием Журавлёвым, был закрыт на целых 70 лет. Люди смогли вновь войти в его двери только в 90-е годы. Фрески иконописца отреставрировали. А те прихожане, в доме которых хранились иконы кисти Григория Журавлева, подарили эти чудесные образа храму.
От рождения лишен рук и ног. Творил, держа кисть в зубах.
Способность к рисованию у Гриши проявилась рано. Еще будучи совсем маленьким, он удивлял земляков, когда, ползая по двору на животе, сжимал зубами кусочек древесного угля и рисовал все, что видел: людей, деревья, дома. Своим детским умом он проникал в самую суть вещей и событий. Создавалось такое впечатление, что через свои страдания он видел многое такое, чего другие не видели. Однажды за этим занятием его застал учитель сельской школы и попросил родных приносить Гришу в школу. Учеба мальчику давалась легко. Он успевал по всем предметам, хотя и писал, держа ручку в зубах.
Когда мальчик подрос, его послали учиться в Самарскую мужскую гимназию. Помогал ему во всем брат Афанасий. Кроме гимназии Гришу возили в городской кафедральный собор на богослужения и еще в иконописную мастерскую. Как-то раз он показал хозяину мастерской свои рисунки на бумаге карандашом и акварелью. Рисунки пошли по рукам, мастера покачивали головами и, одобрительно пощелкивая языками, похлопывали Гришу по спине. Вскоре они, не ленясь, стали учить его своему мастерству тонкой иконной живописи, с самого начала, с азов.
Трудно это было поначалу. Брат давал ему в рот кисть, и он начинал. Доска должна была лежать на столе плашмя, ровно, чтобы краска не стекала вниз. Кисточку по отношению к доске нужно было держать вертикально. Чем лучше это удавалось, тем тоньше выходил рисунок. От слишком близкого расстояния ломило глаза, от напряжения болела шея. После двух-трех часов такой работы наступал спазм челюстных мышц так, что у Гриши не могли вынуть изо рта кисть. Ему удавалось раскрыть рот только после того, как на скулы накладывали мокрые горячие полотенца.
В двадцать два года закончил Самарскую гимназию и возвратился в родную Утевку , где стал писать иконы на заказ. Написанные им образы расходились нарасхват. В народе ценили и отмечали то, что это были не обычные иконы, а нерукотворные.
Несколько лет Григорий Журавлёв расписывал храм и прославил своими фресками церковь на всю губернию. Были у Григория Журавлёва и другие ответственные заказы. В г. в Самаре был освящён кафедральный соборный храм Христа Спасителя , в котором находилась икона свт. Алексия, митрополита Московского работы Григория Журавлёва.
Вскоре слух о необычном мастере дошёл до Царствующего Дома. Журавлёв был приглашён в Санкт-Петербург и там всех удивил своим искусством. Пробыл он в столице три года. Для последней царствовавшей в России семьи Журавлев написал групповой портрет, которым Николай II остался доволен. Вернулся он на родину с назначенной от Царя пенсией в размере 25 рублей золотом ежемесячно. А самарскому губернатору было приказано выдать иконописцу иноходца с зимним и летним выездом.
Хотя у Григория были средства, но иконописную мастерскую он не заводил, по-прежнему писал образа сам. Ученики помогали ему растирать краски, готовить иконные доски, грунтовали. За иконами Григория Журавлёва приезжали с далёких окраин России. В жизни он всегда был в ровном мирном расположении духа, ничто не колебало и не омрачало его души. Всегда весёлый, жизнерадостный, как огонёк светил он людям, поддерживал их, как мог, в трудные времена. На людей он не производил впечатления человека, обделённого судьбой. Наоборот, отличался он необыкновенной силой духа, все его уважали и любили.
Один из современных биографов Журавлева, В.Лялин пишет: "Год за годом шёл по реке ледоход, унося в Вечность времена и сроки. И вот, наступил новый двадцатый век, век, в котором человечество познало ужас неслыханных кровавых войн, чудовищных злодеяний самоуничтожения, порожденных наглым и гордым богоборчеством. В году, когда шла тяжёлая кровопролитная война с Германией, Григорий заскучал, стал часто болеть. Во время одной особенно тяжелой болезни ему было откровение: что скоро наступят лихие времена, когда и он сам, и его иконы никому не будут нужны. А через три года так и случилось. И слава Богу, что Григорий этого не видел, потому что уже лежал в могиле. Умер он в конце года, перед самой революцией. Похоронили его в церковной ограде Утевского Троицкого храма. На могиле поставили простой крест".
После революции расписанный Григорием Журавлевым храм был закрыт. Однако в 90-х гг. он был возвращен Церкви. Начался ремонт. Реставраторы насколько возможно постарались сохранить роспись Григория Журавлева. Восстановлен и крест на могиле иконописца.
Литература
- В. Лялин. "Последняя надежда". /Из-во "Сатисъ", С.-Петербург. 2000.
- А. Малиновский. "Радостная встреча". / Самарское отделение Литературного Фонда России. 1997 г.
- Письмо З. Каймаковича руководителю краеведческого кружка Утевской школы (копия). Самарский краеведческий музей.
- А. Малиновский. "Нерукотворные иконы Григория Журавлева". Журнал "Взор", 2001 г., №2, стр.84-91. / ООО "Издательский дом "Агни" г. Самара.
- Р. Улицкая. "Вдохновила Волга". Газета "Волжская заря" 1996 г., 19 января. Самарский краеведческий музей.
- А. Жоголев. "Иконописец". Газета "Московский церковный вестник". 1992 г., №10-11, июль.
- А. Праздников. "Силой духа и таланта". Газета "Советская культура". 1991 г., 27 июля.
Безрукий художник Григорий Журавлев создавал на самарской земле свои великие творения: зажав зубами кисть, писал Божественной чистоты и красоты святые образа.
Иконописец Григорий Николаевич Журавлев... Его имя сейчас хорошо известно в Самарской области, в России и даже за границей. Мастер от рождения не имел ни рук, ни ног, но при этом создавал великие творения, зажав зубами кисть, писал Божественной чистоты и красоты святые образа. И первым рассказал о Григории Журавлеве Александр Станиславович Малиновский, профессор, доктор технических наук, член Союза писателей России, обладатель российской Литературной премии в номинации «Русская повесть» и первой премии - в номинации «Лучшая детская книга России» в 2004 году. Родом он, как и сам художник, из села Утевка ныне Нефтегорского района Самарской области и уже более тридцати пяти лет занимается исследованием жизни и трудов иконописца-самородка. Недавно вышла в свет документальная повесть А.С. Малиновского «Радостная встреча», в которой автор на основе архивных материалов, бесед с односельчанами, лично установленных новых фактов рассказывает о судьбе Григория Журавлева. Написанные им иконы ценили в народе, потому что от них исходили особые благодать и чистота, их считали нерукотворными: без помощи Господней не может так сработать человек без рук и без ног, держа кисточку в зубах. Это уже четвертое, значительно дополненное издание книги - итог кропотливой работы автора.
В 2008 году исполняется 150 лет со дня рождения художника, он появился на свет Божий в 1858 году, а вот день и месяц пока не установлены. Умер он 15 февраля (по новому стилю) 1916 года. Школьный учитель села Утевка краевед Кузьма Емельянович Данилов записал в 1961 году воспоминания своего односельчанина Спиридона Васильевича Трайкина, из которых выяснилось, что мать художника носила до замужества фамилию Трайкина, а вот имя ее пока не установлено, как неизвестно или утеряно многое другое, связанное с Григорием Журавлевым. О том, что же нового удалось узнать за последнее время, рассказывает сегодня сам автор книги - Александр Малиновский.
«...А на нас смотрят лики святых»
- Александр Станиславович, что побудило вас заняться исследованием судьбы Григория Журавлева?
- Вот представьте, мне тринадцать-четырнадцать лет, сидим мы на завалинке с дедом (а я же родом из Утевки!), он мне рассказывает о Грише Журавлеве, как он, не имея рук, рисовал, как ездил на тарантасе, как хлестко умел щелкать кнутовищем. И как же пацану не начать интересоваться таким необычным человеком? Гоняем мы с ребятами голубей в церкви, а на нас лики святых смотрят... Приходим домой, спрашиваем: что это такое? Взрослые нам объясняют - это Журавлев зубами нарисовал. Поступил я в институт и уже позднее стал понимать, насколько серьезно все то, что я с детства слышал о храме и о «местной достопримечательности» - Григории Журавлеве. На все мои попытки собирательства каких-то сведений о художнике тогда, в шестидесятые годы, в период воинствующего атеизма, смотрели с подозрительностью. А меня будоражило то, как человек без рук мог рисовать зубами. Как он всю жизнь мог положить на то, чтобы писать иконы? Так постепенно набирался материал для книги, хотя планов писать у меня поначалу и не было.
В конце восьмидесятых, когда народ в стране стал требовать открытия церквей, в Утевке с повеления властей... сорвали с храма изумительной красоты крест для того лишь, чтобы закрыть этот вопрос окончательно! И когда я в очередной свой приезд в село увидел церковь без креста - какое же тяжелое это было зрелище! Именно в тот момент я закрылся дома и сел писать повесть. Написал ее быстро, потому что все материалы были под рукой и мне хотелось запечатлеть на бумаге, сохранить хотя бы то, что есть. Эта книга родилась вначале от внутреннего удивления такому чуду, каким был Григорий Журавлев, а затем - от внутреннего сопротивления тому потоку богоборчества, который разразился в конце восьмидесятых годов, когда была объявлена полная свобода всему, в том числе и греху!
- Была ли в действительности встреча Григория Журавлева с Царем-Мучеником Николаем?
- В народе ходит предание о том, что такая встреча была, что Григорий Николаевич ездил в столицу, писал портрет Царской Семьи. Некоторые эти сведения подают как безспорный факт. Однако документально он нигде не подтвержден. Единственное, что имеется на сегодняшний день, - это на полстранички запись краеведа К.Е. Данилова, который беседовал с местными старожилами, о том, что Царь приглашал Журавлева в столицу. Возможно, что так все и было и Журавлев побывал у Императора, потому что впоследствии художнику была назначена пенсия в размере двадцати пяти рублей в месяц. А предшествовало этим событиям, по всей видимости, письмо Григория Николаевича самарскому губернатору Александру Дмитриевичу Свербееву, человеку просвещенному, глубоко верующему, из старинного московского дворянского рода, который в течение десяти лет вел личные дневники. Так вот, работая в Российском государственном архиве литературы и искусства, я насчитал двадцать три дневника губернатора, с 1877 по 1916 годы. И среди них обнаружил четыре письма художника Журавлева, три из которых предназначались губернатору, а четвертое - будущему Императору и Царственному Страстотерпцу Николаю II. Вот содержание письма, адресованного Цесаревичу Николаю Александровичу:
«Его Императорскому Высочеству Государю Наследнику Цесаревичу.
Ваше Императорское Высочество, покорнейше и усердно прошу Ваше Императорское Высочество, что я, крестьянин Самарской губернии Бузулукского уезда с. Утевка Григорий Журавлев, от всего моего сердца желаю поднести Вашему Императорскому Высочеству икону - Святителя и Чудотворца Николая, которую я написал ртом, а не руками по той причине, что от своей природы не имею силы и движения в руках и ногах своих.
Ваше Императорское Высочество, покорно прошу Вашего Высочайшего имени принять сию икону, которую я подношу к Вашему Императорскому Высочеству от всей моей души и любви.
Ваше Императорское Высочество!
Покорнейше прошу Вас допустить препровождаемую сию икону до Вашего Высочайшего имени потому, что я не имею у себя рук и ног.
И написал сию икону по вразумлению Всемогущего Бога, который допустил меня на Свет Божий. И даровал мне дар. Потом открылось движение моего рта, которым я управляю свое мастерство по повелению Божию».
Вот это и есть документально подтвержденные сведения о том, что Царь Николай знал об уникальном иконописце из самарской Утевки. Из писем губернатору Свербееву стало известно, что Григорию в его трудах помогал его отец. Художник пишет: «Прошу Ваше Превосходительство приказать господину Наумову выдать деньги, которые мне обещался выдать господин Наумов, за иконы Спасителя... и передать моему родителю, которому я вручил свою доверенность». Больше половины выполненных Григорием икон были на золоте и многие - собственноручно подписаны им на тыльной стороне так: «Сию икону писал зубами крестьянин Григорий Журавлев села Утевка Самарской губернии, безрукий и безногий. Года 1885, 2 июля».
«Утевская Мадонна»
- Какие подробности биографии Журавлева вам удалось выяснить за время работы над книгой?
- Я успел расспросить трех односельчан, которые видели Журавлева живым. Вскоре после издания книги в Утевке начал восстанавливаться храм во имя Святой Троицы. Горячо, всей душой болеет за это дело протоиерей Анатолий Копач, настоятель прихода. Вместе нам удалось определить место захоронения Григория Журавлева, оно в ограде утевского храма. Место указала жительница села Мария Емельяновна Пестименина - внучка попечителя этого храма Иона Тимофеевича Богомолова. На месте упокоения иконописца по благословению Архиепископа Самарского и Сызранского Сергия мы установили Православный крест - так обозначилась его могила.
По моей просьбе знакомый художник выполнил красками с фотографии Григория Журавлева его портрет. Это сделано для того, чтобы люди могли видеть лицо, глаза безрукого художника, ведь сохранившиеся старые фотографии очень невысокого качества. Копии портрета имеются в нефтегорском музее, в музее села Утевка, я передал их также отцу Анатолию и в Самарский Епархиальный музей. 
- У вас в книге приводится фотография «Утевской Мадонны» - утерянной иконы, написанной Журавлевым. А где хранится подлинник иконы?
- Эту икону я впервые сфотографировал в начале шестидесятых годов у Александры Михайловны Подусовой, владелицы иконы, в доме 18 по улице Уральской (сейчас, возможно, улица переименована). А.М. Подусова рассказывала, что художника Журавлева специально привезли к ним в дом, когда он принимал на заказ икону. Его внесли и посадили за стол. Ребятню отправили на улицу, но она видела, как взрослые сидели за столом, разговаривали. Ей было тогда лет шесть, то есть это происходило в самом начале прошлого века. Вот пока и вся история «Мадонны». Я думаю, будет продолжение. А фотография «Утевской Мадонны» в книге - не моя. Свой негатив пленки шестидесятых годов я не нашел. И тогда мне вспомнилось, что примерно в то же самое время, что и я, подобные снимки делал друг моего брата, Владимир Игольников. Я вышел на него, мы отыскали и размножили те его давние снимки. На фотографии в книге видно, что на иконе нет кустика вербы, какой имеется на множестве снимков этого образа. Сама икона «Утевская Богородица» находится в Самаре, в частных руках.
- Как же Григорию Журавлеву удавалось так много работать, ведь он физически был очень немощен?
- Да, у него ведь только зачатки конечностей были, руки и ноги так и не выросли. В Утевке жила семья Тимантаевых. Так вот, совершенно случайно я нашел записанные на бумаге свидетельства одного из членов семьи о том, что когда ему было одиннадцать лет, он лично видел Григория Журавлева. У художника вместо ног чуть-чуть пониже колен были обрубки, и он все же мог ходить на коленях. Он привязывал ремнями к коленям кожаные ходульки и передвигался. Об этом же писала и газета «Самарские ведомости» в 1880 году: атрофированы были от кисти до плеча руки и от ступни до колена - ноги, но все же на коленях он ходить мог. То есть его либо носили, либо он потихоньку перемещался сам. И то, о чем некоторые пишут сегодня, например, что Григорий ложился на траву и перекатывался - не до конца достоверно. Никто из утевских старожилов ни разу не рассказывал мне о том, что он катался как обрубок.
Он был простым и веселым
- Известно ли что-то о подготовке к канонизации Григория Журавлева?
- Для канонизации нужны чудеса по молитвам к подвижнику. Или чудеса от икон Журавлева. Таких фактов я знаю не много. Есть один случай, который нельзя однозначно трактовать как чудо, но он имел место. Поведал мне о нем один художник, который вначале написал мне письмо, а затем мы с ним встретились. Этот человек рассказал, что у него сильно болела жена, то ли после инсульта, то ли после инфаркта она лежала, не могла вставать и ходить. И после прочтения книги о Григории Журавлеве ее настолько восхитила эта личность, что она поднялась и стала ходить. Было это давно, вскоре после издания моей первой книги. А спохватился я об этом лет пять назад, когда зашла речь о канонизации Журавлева. Но ни адреса того художника, ни места его работы у меня нет, знаю только фамилию.
- Каков был по характеру Григорий Журавлев? Каким он остался в памяти земляков?
- Рассказов о нем я слышал немало. Ведь как было? Ходишь-ходишь по селу, расспрашиваешь - и ничего нового! И вдруг встречаешь человека - просто кладезь! Все знает! Например, дед Корнев. Захожу в сени, слышу разговор в доме. Здороваюсь. Сидят два крепких деда, одному девяносто, другому - около того. Один из них - дед Корнев - жил около церкви, он рассказывает: Григорий был веселый человек, очень доступный, умел ядрено, по-крестьянски пошутить. Очень энергичный был, любил рыбалку, задорно пел частушки. Об этом говорили многие люди, которые знали его лично.
И еще вот что мне запомнилось. Когда Гриша родился, мать из-за уродства мальчика хотела его утопить и сама утопиться. Дед Гриши остановил ее, сказав, что сам будет смотреть за мальчиком. Петр Васильевича Трегубов, двоюродный брат Журавлева, подтвердил эти слова.
Наследие Журавлева
Известность к Журавлеву пришла из-за границы, где-то в году восемьдесят пятом в Боснии нашли его иконы. Почему так получилось, что там вспомнили о нем, а мы забыли?
- Письмом югославского искусствоведа Здравко Каймаковича я начал свою первую книгу; это своего рода литературный прием, потому что более серьезных фактов на тот момент у меня просто не было. Чтобы у читателя родилось доверие к книге и к автору, я начал повествование с факта, который легко подтверждается: на руках у меня имелось это самое письмо. А затем уже все журналы стали писать о том, что все началось с Югославии... Да нет же! Там как раз ничего и не знали: обнаружили икону и прислали письмо в Россию; при этом долгое время считали, что икона - подделка. А вот эти деды здесь, в Утевке жили, они знали Журавлева лично и многое о нем рассказали!
- Много ли работ Журавлева находится сегодня в частных руках?
- Журавлев, как правило, подписывал свои работы. Нередко люди подводят меня к своим домашним иконам, говорят, это журавлевские, а его подписи на них нет. К таким образам я отношусь с сомнением: не уверен, что они выполнены Журавлевым. Но бывают и удачные находки. Года два назад я обнаружил у одной пожилой женщины в поселке Кряж (на окраине Самары) карандашный портрет молодого человека работы Григория Журавлева и выкупил его. Сейчас этот портрет хранится в утевском музее. По словам бывшей владелицы портрета, на нем изображен Иван Соловьев, прибывший в поселок Кряж вместе со своей супругой Феодосией Алексеевной из села Кинель-Черкассы. Мне известно, что Григорием Журавлевым были написаны еще два портрета. Но найти их пока не удалось.
- Где хранятся другие иконы Журавлева?
- Четыре иконы находятся в Самарском церковно-историческом Епархиальном музее. Это иконы Божией Матери «Млекопитательница», Смоленская, святые Кирилл и Мефодий, Жены-Мироносицы. Последняя икона без подписи Журавлева, поэтому я не могу утверждать, что это его работа, но она приписывается ему. Есть также эскиз головы ребенка письма Журавлева. Икона «Святой Лев - Папа Римский» находится в церковно-археологическом кабинете Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Известная многим икона Спасителя хранится в утевском Свято-Троицком храме. Там же иконы «Иисус Христос с Предстоящими», «Усекновение главы Иоанна 
Предтечи», «Взыскание погибших», «Скоропослушница» и другие.
- Александр Станиславович, исследуя судьбу Григория Журавлева, что духовно полезного вы взяли для себя? И как вам удавалось совмещать творчество и работу крупного руководителя?
- Ни одна из моих книг не писалась так легко, как первая. Я понял, что повесть о Григории Журавлеве явилась своеобразным камертоном всего моего мироощущения в литературе. Лгать читателю, излагать неправильные факты я считаю недопустимым, да и не могу. В храм хожу, хотя и не такой уж я воцерковленный человек. Читаю святоотеческую литературу и стараюсь тот духовный пробел, который принесла нам ушедшая безбожная эпоха, восполнить, в том числе и молитвами перед святыми образами, написанными моим замечательным земляком.
Тридцать семь лет я проработал на нефтехимическом производстве, из них семнадцать лет был генеральным директором трех крупных заводов. Параллельно около двадцати лет работал в науке, защитил докторскую диссертацию. Все это время понемногу писал и всегда думал, что вот выйду на пенсию - стану писать. Но не выдержал и начал намного раньше. Еще будучи генеральным директором, напечатал сборник стихов. После этого подошел ко мне один мастер на заводе и сказал: «Александр Станиславович, знаю, что вы человек не робкого десятка, но такой отчаянности от вас не ожидал».
На снимках: Григорий Журавлев; икона Божией Матери «Млекопитательница» кисти Григория Журавлева; икона святых равноапостольных Кирилла и Мефодия - считается, что и она написана Журавлевым.