Бродский — дочери. Татьяна толстая высказала свое мнение о дочери иосифа бродского Анна бродская

24.05.2015

Сегодня поэту Иосифу Бродскому исполнилось бы 75. Я не люблю этих допущений «исполнилось бы», но это и правда тот юбилей, который люди вполне имеют шанс встретить вместе со своими друзьями и почитателями. Когда-то он писал: «Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной». А вот ведь нет — он давно похоронен на маленьком итальянском острове. И это тоже будто строчка из печального романа. Его жизнь была поделена надвое. В одной были Ленинград, коммуналка, родители, Ахматова, суд и ссылка. В другой — признание, издатели, путешествия, новые друзья и возлюбленные, Нобелевская премия — казалось всё то, о чём мечталось, ради чего он уехал отсюда навсегда 4 июля 1972 года. Сам уехал. Ему повезло — его отпустили. И как права была Ахматова: они ему сделали биографию. Он писал потом: «из забывших меня можно составить город». Он говорил о тех, кто остался здесь, и, конечно, о не забывших. А там, из кого там можно составить город? Что они помнят о нём сегодня, и каким он стал в той, другой половине своей жизни, после того, как самолет взял курс на Вену? Бродский, которого знали не мы. Эксклюзивная история с берегов Невы и Гудзона, набережных Венеции и улиц Вены шефа Европейского бюро Пятого канала Виталия ЧАЩУХИНА.

Сан Микеле - Остров Мёртвых. Не Васильевский вовсе, куда Бродский так и «не пришёл умирать». А вообще: это всё-таки такое полувозвращение среди русских могил Стравинского и Дягилева, в любимой Венеции.

«Мне так кажется, что именно это место напоминало Бродскому о Ленинграде, о Петербурге».

Тогда, в 1996-ом, мир второй раз прощался с русским поэтом и американским эссеистом, и только эта маленькая девочка в белом - не как у всех - платье, с небольшим букетиком, навсегда расставалась с отцом.

Сегодня, в юбилей Иосифа Бродского, дочь поэта Анна Александра Мария Бродская согласилась завершить эмигрантское путешествие своего неизвестного для неё отца. Он вернулась на его Родину, в Санкт-Петербург, вместо него.

«Мне нравится Петербург. До этого не было возможности побывать здесь раньше. Успела уже что-то посмотреть, увидела Невский, он напомнил мне Милан, много итальянской архитектуры».

Это будет её первое интервью после долгого молчания. С ней и у нас есть кое-что общее. Для нас он тоже Бродский, которого знали НЕ МЫ. Joseph Brodsky.

«Любил говорить по фене. И кричать, матом ругался. И мы, наравне с высоким штилем, владели низким».

Его можно было слушать бесконечно, но язык его, и правда, был порой не поэтический: он вовсе не уехал из страны, а - на тогдашнем сленге - «совершил отвал». Границу пересёк в аэропорту Вены - города, в котором впервые оказался среди невиданного изобилия. Думая вовсе не о свободе, «хотя о ней, конечно, тоже». Оказавшись здесь, на венских улицах, Бродский разглядывал магазины. Его поражала «царящая в витринах теснота». И в этот момент его мысли занимали «наши женщины», «вот бы они растерялись, увидев все эти шмотки». В то время он и сам был тем ещё «шмотошником», примерял на себя всё, что находил модным.

Эля Вайль, вдова Петра Вайля, друг семьи Иосифа Бродского: «В одну из встреч он рассказывает, как тяжело было одеваться в Ленинграде в начале 60-х, если ты не фарцовщик и не ходишь по комиссионным. Ну, вот это тогда были модные воротнички на двух пуговках. И я смотрю на него: Иосиф, ну, вам-то зачем? Вы бы могли читать стихотворения, и все бы раскрывали рот! Он говорит, ну, как это? Чтобы девушки давали!»

Эля Вайль вместе со своим мужем Петром Вайлем - известным журналистом, писателем и радиоведущим - входили в круг близких друзей поэта, которыми он оброс за годы жизни и работы в Америке. Здесь же он стал «профессором Бродским», облачаясь уже в типичные по статусу пиджаки и свитера.

«Представьте, здесь сидели студенты и внезапно наш - как мы его называли - «паровоз» входил в комнату. Со своим нескончаемым кофе и неугасающей сигаретой. Он проходил сюда и садился, начиная лекцию с какой-нибудь нелепой фразы - «Вы не поверите, что произошло со мной!»

Билл Вордсворт, будь всё по-прежнему, сегодня был бы у Бродского в начальниках. Бывший ученик «русского поэта» работает теперь в администрации Колумбийского университета, где преподавал Иосиф Александрович. Сразу сделался его любимчиком, пройдя тест на знание английской поэзии из знаменитого «списка Бродского».

Уильям Вордсворт, профессор Колумбийского университета, ученик Иосифа Бродского: «Джозеф заставлял нас запоминать сотни строк поэзии в неделю. Американские профессора этого и в помине не требуют. Это оооочень старомодно. Для тех, кто не привык к такому стилю преподавания, особенно было трудно. Но я считаю, это было полезно - запоминать поэзию. Особенно ту, которую он сам любил».

«Вот это тот самый список, он написал его на печатной машинке. Он всегда был весьма требовательным и не понимал, как можно вести интеллигентный разговор, не прочитав все эти книги. И тогда я думала - ух-ты ж, если я прочитаю всё это, то смогу вести с Бродским разговор на равных. Но, если честно, я до сих пор не прочитала всё это до конца».

Везде - не только в схожей с Ленинградом Венеции, а и здесь, в Нью-Йорке, он искал отголоски Родины…

«Когда я первый раз увидела Неву в Санкт-Петербурге, я поняла, почему Джозефу нравилось жить здесь, около реки. И бывать здесь».

Анн Шелберг называют душеприказчицей Бродского: в её распоряжении все архивы, неизданные произведения, личные документы - все огромное наследство, которым она распоряжается, исходя из завещания поэта, вместе с вдовой Марией Соццани. И до сих пор Анн согласна и с ним, и с его семьей, что личная жизнь на ближайшие десятилетия должна быть недоступна для широкого читателя.

Анн Шелберг, распорядитель литературного наследия Иосифа Бродского: «На самом деле он не был таким уж скрытным относительно своей личной жизни. Просто многие авторы хотят, чтобы их биографии были описанием их мысли, а не записью интимных подробностей. Я думаю, что Джозеф хотел сохранить свою частную жизнь закрытой, чтобы люди больше обращались к его творчеству. Мы живём во времена, когда к писателям относятся, как к знаменитостям. И я не думаю, что это правильно. Тем более, Джозеф был чаще одиночкой по натуре».

За несколько лет пребывания в США, после Нобелевской премии по литературе и присуждения звания американского поэта-лауреата - первого иностранца в Академии, Бродский, конечно, стал уже международной личностью. Но всё же с привычками из прошлого: внутри оставался немного советским гражданином, пусть и без советского гражданства. Чаще всех это подмечал Эндрю Блейн, у которого Иосиф Бродский снимал свою «манхэттенскую квартиру».

Эндрю Блейн, друг Иосифа Бродского: «Он был другом моим и постояльцем. Я ему всегда говорил: одна вещь советская в тебе осталась - ты не любишь платить за квартиру. Бродский часто задерживал оплату. Когда кто-то приезжает в эту страну, он американизируется. Но не забывает свою родную культуру и хранит свой «бэкграунд» с Родины».

Еще одна бывшая квартира Бродского в Бруклине стала последним американским домом поэта. Отсюда он уже отправился в вечность - сначала на нью-йоркское кладбище, затем - по волнам венецианской лагуны. На Остров Мёртвых.

Перезахоронение Бродского в Венеции иногда связывают с возвращением поэта, пусть не на Родину, но всё ближе к ней. Объяснение отыскали в его шуточном стихотворении: «…понеже свой континент и черви те же».

Но, конечно, главный его островок Родины был в знаменитом «Русском самоваре», куда «приходил с кем-то, но чаще один».

Роман Каплан, литературовед, переводчик, владелец ресторана «Русский самовар»: «Всё на столе стоит, что он любил. Пельмени-фурмени, холодец, селёдочка, иногда шашлык».

Для него здесь был не просто ресторан, но центр русской культуры, который Бродский спас от разорения, частично потратив «Нобелевскую премию» на выкуп заведения.

Роман Каплан, литературовед, переводчик, владелец ресторана «Русский самовар» : «И люди поражаются, что поэт, великий поэт вдруг становится владельцем ресторана. И, если я знал, что он придёт, звонил, то я, естественно, оставлял ему это место. Если он приходил с Мишей Барышниковым, то никто его не узнавал. Узнавали все Мишу Барышникова, а то, что сидит с ним рядом Бродский, его в лицо не узнавали. Меня это всегда удивляло».

Здесь он проводил время в компании других, таких же как он, русских эмигрантов. После рюмки-другой облокачивался на рояль и пел. И можно было бы предположить, что где-где, а на этой кухне он мог вести и антисоветские разговоры, и политические дискуссии, но к ним он, как бы это ни было странно после всего, что сотворила с ним советская власть, интереса не питал: они обошлись без него, он обошёлся без них и не придавал этому большего значения.

Иосиф Бродский: «Ибо каждому писателю нужно какое-то отстранение, чтобы его письменный стол стоял вовне».

: «Самая важная черта для Бродского - это ощущение полной внутренней свободы. И это, как бы ты сам ни относился к жизни, было очень большим примером».

В личных архивах Эли Вайль - семейные фотографии Бродского, которые ранее нигде не публиковались. За несколько лет до смерти она видела его счастливым мужем, отцом и зятем.

Эля Вайль, вдова Петра Вайля, друг семьи Иосифа Бродского : «Жена, тёща, мы и счастливый Бродский с обожаемой дочкой, которую он безумно любит, ей 2,5 года».

Уильям Вордсворт, профессор Колумбийского университета, ученик Иосифа Бродского: «Это его позднее стихотворение, написанное за год или два до смерти:

«К моей дочери»

И сквозь поволоку

пыли и лака, через поры трещин

я буду с нежностью, нехарактерной вещи,

смотреть на то, как ты в своём расцвете,

двадцатилетняя, проводишь здесь свой вечер.

Ты, в общем, помни, что я буду рядом».

Анна Александра Мария Бродская, дочь Иосифа Бродского: « Мы ничего не знаем о жизни после смерти. Я часто думаю об отце. Иногда он мне снится. Да, я писала отцу письмо, когда была маленькая, на небо. Но я была очень маленькая, не помню себя в то время, мне мама рассказывала об этом. Мы прикрепляли мои письма к воздушному шарику. Я писала, что не чувствую себя одиноко, ассоциировала отца с дождём, я писала ему, что он может падать на землю, а я буду стоять под зонтом».

Через года вместо него в Петербург приехала дочь, для которой он тоже Джозеф Бродски, а он не прошёл и дождём в тот день.

Она впервые на Родине своего известного для всего мира и - совсем неизвестного для неё самой поэта и папы. Дома её называли просто Нюша, её полное имя: Анна Александра Мария. В честь Ахматовой, а также отца и матери Бродского, к которым не смог приехать - не пустили даже на похороны. Сегодня ей чуть больше 20, она прилетела в Северную Венецию из Лондона, чтобы лучше познакомиться с городом, в котором родился и вырос её отец…

Анна Александра Мария Бродская, дочь Иосифа Бродского: «На самом деле я не очень много читала своего отца. Многое знаю от мамы, которая много рассказывала о его творчестве. Сейчас я пытаюсь наверстывать упущенное, но пока не могу понять всю полноту того, о чём он писал. У меня почти нет никаких воспоминаний, о чём можно было бы рассказать. Но одно из впечатлений детства, что он был очень тёплый, в буквальном смысле, когда мы лежали рядом».

Доживи Бродский до этого своего юбилея, он бы нянчился уже со своей внучкой: дочке Анны Александры Марии 2,5 года, ровно столько же ей самой было, когда папа-поэт умер.

А ещё она тоже пишет стихи, пока - исключительно о любви.

Анна Александра Мария Бродская, дочь Иосифа Бродского:

«Вернись ко мне, мой принц,

Под выдуманным предлогом

Не оставайся в этом тёмном месте так надолго,

Фантастически душевный воин

Настоящий колонист-переселенец,

Дай любви сделать должное».

В память об отце обещает когда-нибудь выучить русский язык, который забросила в детстве. А пока с творчеством отца знакомится по произведениям, написанным на английском - им он научился владеть даже лучше носителей. Самое заметное среди них, конечно, WaterMark, или, в русском варианте, «Набережная неисцелимых» - во многом автобиографичное издание, посвященное Венеции, в которую Бродский приезжал каждую зиму. Книга с его пророческой подписью есть и в библиотеке Эли Вайль: «от неисцелимого Иосифа».

Это средневековое название набережной не найти на картах Венеции и сегодня. Но место вовсе не вымышленное поэтом. Здесь есть и напоминание о том, кто его воспел. И даты, которые неизменно указывают, что поэт слишком рано не сумел исцелиться. Перенеся несколько инфарктов, он часто и охотно хоронил себя в своих, как сам говорил, «стишках». И, по собственному замечанию, всё-таки прожил долгую жизнь, хотя мог продлить её, если бы соблюдал рекомендации врачей и не дымил.

Иосиф Бродский: «На этих сигаретах я получил свой первый инфаркт».

Моника Патридж, ученица Иосифа Бродского: «Знаете, я никогда не видела его некурящим и в университете. И вот он сидел на лекциях, доставал одну сигарету за другой, вынимал из них фильтр и делал маленькую папироску, создавая вокруг себя огромное облако дыма, и, знаете, у него были такие пронзительные голубые глаза, которые светились сквозь это облако дыма, и это было невероятно. Студенты были шокированы, что он так просто курил на уроке, но ему было без разницы. Он делал то, что хотел. И другим позволял курить».

На могилу Бродского не принято приходить просто с цветами. Обычно сюда несут письма, стихи, бутылку с каким-нибудь крепким алкоголем, например, виски, и, конечно же, его любимые сигареты с верблюдом на пачке. Сегодня надпись на них предупреждает: «Курение вызывает сердечные приступы». Он, конечно, обратил бы на эти строчки своё высокое внимание, но, скорее всего, только для того, чтобы зарифмовать. В одном из своих интервью Бродский сидит на фоне надписи Limited Edition. Таким он и был: штучным.

Валентина Полухина - выдающийся исследователь творчества и биографии Иосифа Бродского - для меня авторитет непререкаемый. И если она звонит и говорит: "Приезжайте, я познакомлю вас с замечательным человеком", надо ехать, не раздумывая. Так было и на этот раз. На лавочке, среди опавшей листвы во дворе Фонтанного дома в Санкт-Петербурге рядом с Полухиной сидела молодая очаровательная женщина. "Знакомьтесь, - сказала Валентина Платоновна, - это Настя Кузнецова".

Мы познакомились, и как только я что-то спросил и Настя стала отвечать, нечто произошло со мной: потрясение от мгновенно узнаваемой манеры речи, мимики, жестикуляции, взгляда, лексических оборотов... Всё выдавало в ней Бродского: внешность, речь, биоритмика, энергетический заряд. Полухина сочувственно глядела на меня, вполне понимая, что со мной происходит. Я же не уставал поражаться. Хотя все происходящее, строго говоря, было весьма обыденным и вполне объяснимым. Я говорил с дочерью Иосифа Бродского.

Настя настороженно относится к журналистам и старается не давать интервью. Я в этом смысле исключением из ее правил не являлся. И если бы не авторитет Валентины Полухиной, буквально уговорившей Настю ответить на несколько вопросов для "Росийской газеты", вы не прочитали бы о ней ни строчки.

- Настя, давайте начнем с вашей мамы. Расскажите о ней.

Ну что же я могу о ней такого особенного рассказать? Моя мама, Марианна Кузнецова была балериной в кордебалете Кировского театра. Закончила Вагановское училище. Там училась вместе с Наташей Макаровой, Нуриев, по-моему учился курсом старше. Это был звездный класс. Тем не менее мама осталась в кордебалете, о чем, кстати, никогда не жалела. Она не была публичным человеком. Скорее даже закрытым. Но с гастролями театра она объездила весь мир. И благодаря ей для меня в отличие от большинства советских детей мир никогда не был чем-то за семью печатями. Мама - в Японии, мама - в Америке, мама - во Франции. Потом она приезжала и привозила кучу всего интересного. Так что детство мое было вполне счастливым, нескучным и без особых потрясений.

- А где вы тогда жили?

Лет до пяти мы жили вместе с бабушкой и маминой сестрой. Когда мне исполнилось пять лет, мама вышла замуж, и мы жили сначала на улице Римского-Корсакова, в доме с атлантами, рядом с театром. А потом, когда я пошла во второй класс и у меня родился брат, мы переехали на улицу Зодчего Росси. Там семейство наше прожило до 96-го года, если мне память не изменяет. Потом дом расселили, и нас раскидало по городу. Теперь я живу в Ручьях. Это почти деревня, но до центра всего час езды.

- А та квартира, куда вас привезли из роддома?

Первые два месяца после моего рождения мы с мамой жили у дедушки, на улице Седова.

- Настя, когда вы узнали, кто ваш отец?

Мне было тогда 23 года. Как-то вечером мы сидели с мамой на кухне, и я уже не помню, с чего возник этот разговор. Но в какой-то момент мама вдруг сообщила, что мой отец - Иосиф Бродский. Не могу сказать, что меня это поразило или потрясло. Не скрою: в общем было приятно. Но кое-что я и раньше подозревала.

- Что значит "подозревала"?

Ну, во-первых, я знала, что мама с Иосифом дружили.

- А откуда вы это знали?

Да от мамы же и знала. У них была компания: Гарик Восков, Иосиф, Миша Барышников... Как сейчас говорят, молодежная тусовка. Я знала, что они дружили достаточно близко. Ну и опять-таки, когда смотрела в зеркало, какие-то мысли на эту тему возникали.

- У вас с мамой были нормальные отношения?

Да, мы всегда были близки с мамой. Без особого пафоса, но близки.

- Можно ли сказать, что ваша жизнь поделилась на "до" и "после"?

Нет, нет. Другое дело, что, когда это стало известно не только маме, Иосифу и мне прибавилось проблем.

- Например?

Например, с журналистами начались всякие истории. Кто-то выступил на тему "детей лейтенанта Шмидта", но тема не стала популярной, поскольку никаких выгод лично для меня эта история не дала. Кроме общего культурного пространства, нас с Иосифом Александровичем ничего не связывало, мы даже не успели пообщаться. Я знаю, что "он был в курсе", так или иначе через общих друзей помогал маме. Была даже идея отправить меня учиться в американский Анн-Арбор, где он тогда преподавал. Но родители поступили хитро. Они заявили мне: есть вариант на год отправиться учиться в Америку, но для этого надо отлично закончить первый курс в институте. "Еще чего, - подумала я, - у меня, кроме учебы, что, дел никаких нет?!" Естественно, наотрез отказалась. Тем более про Иосифа я тогда не знала.

- А если бы знали?

Ну, может быть, я тогда иначе бы восприняла эту идею.

- А где вы тогда учились?

В педагогическом институте, на русской филологии. По образованию я - учитель русского языка и литературы.

- И что, вы действительно стали учителем?

Ну, в каком-то смысле. Еще учась в институте, я подрабатывала частными уроками. Обучала английскому языку. Но уже лет в восемь поняла, что хочу переводить книжки. Это вот и стало моей профессией. К счастью, у меня сложились отношения с одним из питерских филиалов издательства "Эксмо". И теперь я занимаюсь тем, что люблю, что умею, да еще и деньги за это получаю.

- Как вы думаете, Настя, почему ваша мама все-таки сказала вам о вашем отце?

Наверное, не хотела, чтобы надо мной висела, какая-то неопределенность или недосказанность. Теперь, будучи мамой, я понимаю, что моя мама сказала мне все это очень вовремя: я уже не была подростком, когда такие новости сшибают с ног, я была достаточно взрослой девушкой, чтобы принять все спокойно и продолжать жить как жила.

- Настя, если не секрет, как сложилась ваша личная жизнь?

Не секрет. Первый брак был в юности. Мы с моим первым мужем до сих пор лучшие друзья. Второй брак - в 97-м году. Муж - университетский биолог. Через пять лет родился сын Сашка.

- Стишки сочиняет?

В три года сочинял. Но сейчас занят более серьезным делом: они с приятелем пишут роман в жанре фэнтэзи.

- По-английски не говорит?

Не говорит. Пока.

- Расскажите о ваших отношениях с Бродским?

Мы не были знакомы. Если вы имеете в виду "культурный аспект", то его стихи я и услышала, и прочитала достаточно рано. Они стали естественной частью моего мира.

- Вы знали стихи Бродского до того вечера?

Ну, конечно! И стихи знала, и голос его слышала, в записи. И поскольку до Иосифа я не слышала ни одного поэта, читающего свои стихи, то именно его манера чтения стала для меня естественной, наиболее органичной. То есть я думала, что так и надо, так и должно быть. Позднее, когда стала читать и слушать других поэтов, поняла, что планка очень высока, большинство до нее даже не дотягивали.

- Были у вас какие-то любимые стихи Бродского?

И были, и есть. Посвящение Леше Лосеву: "Я любил немногих. Однако сильно".

- Есть ли в вашей библиотеке его книги, с авторскими автографами?

- А когда вы прочитали его эссеистику?

Значительно позднее, где-то в начале девяностых.

Поразил строй речи. Опять же, абсолютно естественный и понятный.

- В чем вы похожи с отцом, как вам кажется?

Лучше бы у меня был мамин характер, жилось бы легче.

- А какие-то отношения с сыном Бродского Андреем Басмановым у вас есть?

Ну, конечно. Нас познакомил один из моих поклонников. Еще задолго до "того вечера". Пригласил его к нам домой на улицу Росси. Меня очень озадачила мамина реакция. Андрюша ручки целовал и каблуками щелкал, как это было принято среди питерских хиппи, а мама ехидно посмеивалась. Я никак не могла взять в толк, что происходит.

- А как Андрей узнал, что вы - брат и сестра?

С его первого визита прошло года четыре. Другой знакомый пригласил меня на улицу Марата, к Андрею, на его день рождения. И вот в какой-то момент я вызываю его на кухню и говорю: Андрюша, у меня для тебя есть подарок. И, собственно, излагаю ему всю эту историю. Андрей был в некотором шоке, но потом как-то сжился с этой мыслью.

- А Саша знает, чей он внук?

Да, знает. И гордится, но без фанатизма.

- Как вы узнали, что отец умер?

Это я помню очень хорошо. Мы сидели в какой-то компании вечером. Пришел мой тогдашний молодой человек, сказал: "Сядь на стул". Я села. Только тогда он сообщил: "Бродский умер". Я замолчала. Сидела и молчала. Долго не могла сказать ни слова.

Все эти полтора года, которые я знала, кто мой отец, я собиралась ему написать. Не очень понятно, что именно, но написать хотелось. И тут вдруг я отчетливо поняла: все, поезд ушел. Жаль...

Впервые в Россию, в Санкт-Петербург, на празднование 75-летия своего отца приехала Анна Александра Мария Бродская-Соццани. Единственная из детей поэта, кто официально носит его фамилию — Бродская и абсолютно не знает русского языка: домашние звали ее по-русски и запросто Нюшей, но русскому языку никогда не учили. Сейчас она, почти без акцента, может произнести разве только «спасибо», «пожалуйста», «бабушка». Ей еще не исполнилось 22 лет, у нее своя семья, она живет собственной, отдельной жизнью и откровенно не хочет, чтобы ее вписывали в уже бронзовеющий образ отца.

— Анна, вы впервые в Петербурге, впервые в России, здесь о вас совсем ничего не знают. Вы учитесь, работаете?

— Я — мама, у меня маленькая дочь, ей два с половиной года, ее зовут Шей.

— Кто вы по специальности?

— Я не училась в университете: у меня исчезли всякие иллюзии по поводу университетского образования еще лет в 18, и поэтому я покинула академическую стезю, уехала в деревню, создала семью.

По разным причинам мы с моим партнером и дочерью переезжаем в скором времени в Италию, и со следующего учебного года я начну учиться рисованию в художественной школе в Ломбардии.

— Вы очень пластично и легко двигаетесь — занимались танцами, музыкой?

— Очень люблю танцевать джаз, дома пою песенки, но специально ни танцам, ни музыке не обучалась, и никакого особенного таланта у меня нет. Я аккомпанирую себе, когда складываю постиранную одежду или мою посуду на кухне.

— Выступая в Музее Ахматовой на чествовании стипендиатов Фонда наследия Бродского, вы явно вызвали у многих в зале непонимание и даже легкое возмущение своими словами об отказе от авторского права, об абсолютной свободе слова. Рядом со мной немолодые уже люди говорили — что она такое говорит, она же дочь Бродского!.. Видимо, от вас ждали пафосных речей о своем отце, а вы выдали манифест «пиратов».

— Как говорил Аарон Шварц в своем манифесте, который я прочитала, делиться — это моральный императив и моральная необходимость, и это не то же самое, что пиратски захватить чужой корабль и убить его экипаж. Я с этим совершенно согласна: «Движение свободного доступа» отважно сражалось за право ученых не отдавать свою интеллектуальную собственность корпорациям, а свободно публиковать свои работы в интернете. Так к ним сможет получить доступ любой желающий.

— У нас сказали бы, что вы человек левацких взглядов, убеждений…

— Нет, я просто отвергаю любые формы конвенциональной политики, выступаю за устойчивое развитие в области ресурсов, за добро и общую собственность. Думаю, что многие люди хотят революции, переворотов, но я уверена, что на самом деле и миру, и обществу требуется некое успокоение, конструктивное изменение. Хорошим примером групп, которые предлагают подобные изменения, а не стремление к деньгам, является, например, движение The Zeitgeist Movement (неполитическое движение «Дух времени». — Н. Ш .). Россия уже отлично почувствовала материальную, выраженную в деньгах, ценность искусства, современная жизнь в России очень изменилась по сравнению с тем временем, когда здесь жил мой отец: монетарная сторона творчества здесь теперь хорошо известна. Но я хотела бы процитировать Мартина Лютера Кинга: «Чтобы ты ни делал, ты должен двигаться вперед». Россия тоже должна двигаться вперед.

— Ваша семья живет на доходы от реализации авторских прав на творческое наследие вашего отца, а вы призываете сделать все доступным для всех без денег…

— Все равно я считаю, что необходимо отказываться от авторских прав, права на идеи, исследования, работы должны принадлежать всем. И снова напомню слова Аарона Шварца: «Только ослепленные жадностью не согласны с этим. Большие корпорации, несомненно, ослеплены жадностью. Нам нужно брать информацию, где бы она ни хранилась, делать свои копии и делиться ими с миром».

— Вы хорошо знаете творчество отца? Многое, наверное, читали?

— Нет, не много и не подробно, большую часть даже не читала. Мне разные люди рассказывали о его творчестве, те, кто хорошо знает его работы. Но я от многих слышала: когда близкий человек умирает, непросто смириться с мыслью, что ты уже не сможешь получить от него ничего нового — да, этот человек тебе близок, но ничего нового он тебе уже не даст.

И поэтому я решила растянуть во времени знакомство с работами моего отца — буду знакомиться с ними на всем протяжении своей жизни, чтобы таким образом хотя бы имитировать мои с ним отношения.

— Иосиф Бродский умер, когда вам было два с половиной года, понятно, что большая часть ваших воспоминаний — это рассказы матери. А что-то личное в памяти осталось?

— Да, есть один, очень личный момент, я действительно помню это сама.

— Можете сказать?

— (Короткая пауза. ) Нет, не скажу.

— Что из того, что вы читали, вам особенно понравилось?

— Понравился «Боснийский напев» и, конечно, стихотворение «Моей дочери». Недавно начала читать большую книгу эссе «О скорби и разуме», там есть место, где он говорит об определении любви, — мой партнер, с которым я живу, впервые прочитал мне этот текст, это было очень приятно. И все, пожалуй. Спросите меня об этом через десять лет, и я скажу, что прочитала намного больше. Уверена, что мое представление об отце, о его творчестве будет меняться всю жизнь. Мое личное движение — внутреннее, мои поступки будут меняться в том числе и под воздействием его работ. И это хорошо.

— Познакомились со своими сводными братом и сестрой?

— Да, я увидела их впервые, это была замечательная встреча, я надеюсь, что мы будем дальше общаться, будем переписываться.

— В квартиру своего отца вы уже заходили, видели будущий музей. Какие впечатления?

— Мне очень понравилось, есть ощущение времени. Когда я прикоснулась к единственному подлинному, сохранившемуся столу — это был особый для меня момент. Но эта атмосфера происходит в основном от людей, которые вложили так много сил, чтобы превратить эту квартиру в то, чем она сейчас стала. Никаких особых духовных связей не почувствовала, но я тронута той огромной работой, которую проделали сотрудники музея. Поскольку я плохо помню своего отца, считаю, что мне очень повезло — здесь так много людей, которые его хорошо помнят и могут о нем рассказать.

— Понимаю, что у вас было мало времени, но вы хотя бы попытались съездить на могилу бабушки и дедушки?

— Нет, к сожалению, но я планирую приехать еще раз. Сейчас у меня был официальный визит, Фонд наследия Бродского смог оплатить поездку. Посмотрим, как будет в следующий раз.

— В эссе «Полторы комнаты» есть такие слова Бродского, когда он смотрит в зеркало и понимает, что он — это все, что осталось от его матери. Вы испытываете подобные чувства?

— Абсолютно нет! Потому что то, что он написал, создал, его произведения начали жить своей жизнью. Его работы, и все те, кто читал и продолжает читать его произведения, люди, которых он знал, читавшие его, — все это его наследство. Все эти люди несут в себе немного, чуть-чуть от жизни моего отца. Я — не более чем другие люди. Биологически, конечно, я несу его гены, но биологическое — не самое главное.

Сегодня по всему миру отмечается 75-летие великого поэта XX века Иосифа Бродского. В Петербурге, где лауреат Нобелевской премии прожил почти полжизни, сегодня на один день открыли музей-квартиру в доме Мурузи на Литейном проспекте, 24. На открытии присутствовала младшая дочь Бродского Анна Александра Мария.

Девушке 22 года, она никогда не была в России и совсем не говорит по-русски. Первыми впечатлениями от города и места, где жил ее отец, Анна Александра Мария поделилась с руководителями Фонда создания музея Бродского и журналистами во дворе дома на Литейном проспекте. Телеканал «Санкт-Петербург» публикует короткое интервью с дочерью одного из величайших поэтов прошлого столетия.

«Когда приехала в Санкт-Петербург, мне сразу показалось, что попала в знакомую архитектуру. Некоторые места очень похожи на Милан. Итальянская архитектура очень похожа. Поэтому очень приятно было оказаться в этом городе».

«Где Вы успели побывать?»

Анна Александра Мария Бродская, дочь Иосифа Бродского: «Я побывала в Музее Ахматовой, много ходила по городу, просто по улицам, по Невскому и Литейному проспектам. Мне показали, где гулял мой отец со своими девушками.

Город очень просторный, очень много пространства. Поэтому для меня эстетически было очень приятно здесь находиться. Как Вы думаете, куда бы мне еще стоило пойти?»

Владимир Кириллов, вице-губернатор Санкт-Петербурга: «Я все-таки считаю, что нужно посетить Эрмитаж, которому в прошлом году исполнилось 250 лет. Царское Село. А Вы в первый раз в Санкт-Петербурге?»

Анна Александра Мария Бродская, дочь Иосифа Бродского: «Да, и впервые в России».

Владимир Кириллов, вице-губернатор Санкт-Петербурга: «Тогда нужно много времени, чтобы посмотреть все достопримечательности. Если нужна помощь в этом плане, можем помочь».

Анна Александра Мария Бродская, дочь Иосифа Бродского: «Большое спасибо, у меня много друзей и членов семьи, которые готовы рассказать обо всех интересных местах. Но большое спасибо за предложение.

А Вам нравится поэзия моего отца?»

Владимир Кириллов, вице-губернатор Санкт-Петербурга: «Да, безусловно. В Год литературы мы вручили двухтомник Иосифа Бродского каждому приглашенному».

Анна Александра Мария Бродская, дочь Иосифа Бродского: «Мне очень приятно и трепетно видеть ту страсть и нежность, с которой оформлено это место. Видно, как много мой отец и его творчество значит для множества людей».

Я слышал, что многие несколько разочарованы, что Вы не говорите по-русски.

Анна Александра Мария Бродская, дочь Иосифа Бродского: «Да, конечно. В 9 лет меня обучали русскому языку, но моя учительница, к сожалению, умерла. В 10 мне нужно было учить итальянский, в 17 лет выпускалась из школы, и русский язык как-то пропал из поля зрения. Теперь у меня своя дочь, ей два года, и очень сложно найти время, чтобы выучить русский. Но сейчас она пошла в школу, и изучение русского - одно из главных дел, которому я планирую уделить свободное время».

Могли бы вы в двух словах описать эмоции, которые возникают здесь, у квартиры вашего отца, и в Санкт-Петербурге в целом?

Анна Александра Мария Бродская, дочь Иосифа Бродского: «Как я уже говорила, мне удалось встретиться со всеми, кто претворил этот проект в жизнь. Должна сказать, что это особый опыт для человека, у которого не было радости общения и знакомства с отцом (Иосиф Бродский умер, когда Анне было три года - прим.ред.). Теперь я здесь и вижу, какую работу они проделали. И как много отец значил для них».

0 31 октября 2017, 12:40

Анна Бродская-Соццани/Пелагея Басманова

Иосиф Бродский — один из главных русских и американских поэтов XX века, нобелевский лауреат по литературе, драматург и эссеист. Бродский родился в довоенном Ленинграде, с юных лет увлекался литературой и искусством, много читал, восхищался творчеством Цветаевой, Мандельштама, Одена, Фроста, был знаком с Анной Ахматовой. В возрасте 23 лет Бродского публично обвинили в тунеядстве, отправили в психиатрическую больницу, а позднее в ссылку. Вот небольшая выдержка из протокола судебного заседания по делу Иосифа Бродского:

Судья: А вообще какая ваша специальность?
Бродский: Поэт, поэт-переводчик.
Судья: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?
Бродский: Никто. (Без вызова). А кто причислил меня к роду человеческому?
Судья: А вы учились этому?
Бродский: Чему?
Судья: Чтобы быть поэтом? Не пытались кончить вуз, где готовят… где учат…
Бродский: Я не думал… я не думал, что это дается образованием.
Судья: А чем же?
Бродский: Я думаю, это… (растерянно) от Бога…

Вернувшись из ссылки, Бродский попадает под пристальное внимание КГБ. Несмотря на постоянное преследование, травлю и психиатрические экспертизы, Бродский продолжает писать стихи. Их печатают в самиздате, переправляют за границу. К Бродскому приходит мировое признание в литературных кругах. В 1972 году поэта вызывают в ОВИР и предлагают покинуть СССР. Он улетает сначала в Австрию, а потом в США, в СССР он больше не вернется.

Личная жизнь поэта отражена в его стихах. Большая любовь Бродского — художница Мария Басманова. Они познакомились в 1962 году в Ленинграде, ссорились, сходились вновь. В 1967 году Марина родила Бродскому сына Сергея. На протяжении долгих лет до и после отъезда Бродский посвящает Марине стихи, подписывая их инициалами М.Б.

Последнее посвящение было написано в 1989 году.

Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.

Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком и,
судя по письмам, чудовищно поглупела.

Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.

Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.

Бродский получает американское гражданство. Пишет на русском и английском, преподает в ведущих университетах мира. В 1990 году Бродский женится на своей студентке, итальянской аристократке Марии Соццани, русской по материнской линии. Друзья омечают, что рядом с Марией поэт выглядит умиротворенным и счастливым. Через три года у Марии и Иосифа рождается дочь Анна. Через три года Бродский скончался от сердечного приступа в своей квартире на Мортон стрит. По завещанию поэта, его похоронили в Венеции на кладбище Сан-Микеле.

Благодаря соцсетям мы можем следить за жизнью юных наследниц Иосифа Бродского — 24-летней дочки Анны Бродской-Соццани и 20-летней внучки Пелагеи Басмановой. Первая не любит публичность, вторая, напротив, к ней, кажется, стремится: совсем недавно она стала Бала Tatler.

У девушек совсем небольшая разница в возрасте, хотя одна из них приходится другой племянницей. Да, и еще они очень разные. Рассказываем, чем похожи и чем отличаются наследницы Бродского.

Жизнь наследниц

Анна Александра Бродская-Соццани живет в Италии, куда недавно переехала из Англии. На родину своего отца, на которого внешне она очень похожа, девушка лишь однажды — пару лет назад на празднование его 75-летия. В Санкт-Петербурге Анна посетила открытие музея-квартиры поэта и пообщалась с журналистами (с помощью переводчика — русский язык дочь Бродского не знает). Тогда-то Анна и рассказала, что у нее и ее партнера есть маленькая дочь — Шей. Живут они на доходы от реализации авторских прав на творческое наследие Бродского.

Пелагея живет с семьей в Санкт-Петербурге, где учится в Межрегиональном институте экономики и права на факультете коммуникативного дизайна. Cтудентка, которая очень похожа на свою бабушку, первую любовь поэта, мечтает открыть свое брендинговое агентство.

Увлечения

Анна, как и ее отец, творческая личность:

Очень люблю танцевать джаз, дома пою песенки, но специально ни танцам, ни музыке не обучалась, и никакого особенного таланта у меня нет. Я аккомпанирую себе, когда складываю постиранную одежду или мою посуду на кухне,

— говорила в интервью репортерам дочь поэта.

Внучка же Бродского, которая теперь вхожа в светское общество, романтическая натура с необычными привычками: например, любит, как и ее дед, запах водорослей. Также она катается на лонгборде, гуляет с друзьями и тремя собаками по берегу Финского залива.

Анна Бродская-Соццани активный пользователь сети Instagram, но подписчиков у нее не так много (по меркам детей знаменитостей): всего четыре тысячи человек. С фолловерами дочь Бродского делится всем, что попадает в поле ее зрения. Судя по снимкам, Анна обладает бунтарским духом: довольно часто в ее ленте появляются очень смелые кадры, на которых она обнажена.

Instagram-аккаунт Пелагеи намного скромнее во всех планах: на всех опубликованных кадрах (55 штук) девушка запечатлена в одежде, а подписчиков на порядок меньше. Однако после "Бала дебютанток", как нам кажется, поклонников у нее должно стать больше.

Отношение к творчеству Бродского

Пару лет назад Анна Бродская-Соццани говорила российским журналистам, что не очень хорошо знает творчество своего отца. Она предпочитает знакомиться с поэзией Бродского постепенно.

Я решила растянуть во времени знакомство с работами моего отца — буду знакомиться с ними на всем протяжении своей жизни, чтобы таким образом хотя бы имитировать мои с ним отношения,

— говорила Анна.

Пелагея, кажется, знакома с поэзией и автобиографиями своего деда. Некоторые работы даже цитирует наизусть.

Я, к сожалению, его не застала. А вот мама поддерживала с ним общение. Он передавал подарки, которые мы храним, — медведя, книжку про зайчика Банни и наряды. С дедом меня сближает любовь к запаху водорослей. Как он писал в "Набережной неисцелимых": "Привязанность к этому запаху следовало, вне всяких сомнений, приписать детству на берегах Балтики, в отечестве странствующей сирены из стихотворения Монтале."

Кстати говоря, Анна и Пелагея знакомы: девушки встретились на открытии музея-квартиры Бродского в честь празднования 75-летия поэта в Санкт-Петербурге. Однако, продолжают ли общаться Анна и Пелагея, неизвестно.

Фото Gettyimages/Instagram/Colta.ru/Rg.ru